Подарок от лепрекона - Катя Водянова (2020)

Также, не сбавляя скорости, он повесил полотенце на спинку стула, подошел вплотную и снова поцеловал меня, на этот раз жарче и требовательнее, но по-прежнему не переходя рамки приличий. По крайней мере его руки лежали точно на моей талии и ни разу не сместились выше или ниже, хотя по тому, как жадно он целовал мои губы, как смотрел в глаза в то время, когда переводил дыхание, становилось ясно — суровый гард О'Келли был бы совсем не против проверить, что прячется под моей футболкой. И это даже немного будоражило. Как сладость запретной мысли, предвкушение того, что будет намного позже, если будет, конечно.

— Почему “Кленси”? — я чуть отстранилась, не потому, что устала целоваться, а потому, что нужно было сделать перерыв. В первую очередь — ему.

Гаррет вначале нахмурился, затем сам взял полотенце, отнес его на место, а вернувшись, сел уже за другой конец стола, будто специально подальше от меня. И сам достал одну вафлю, обмакнул ее в сгущенку и быстро сжевал.

— Наш эксперт в лаборатории. Такая же хитрая самовлюбленная задница. Но к Кленси всегда можно подойти с не совсем “чистым” образцом и этот парень не спросит, где что было откопано.

— Занятно. Я же не поздравила тебя с поимкой Зверя, — я разлила чай, но к своему пока не притронулась, разглядывать О'Келли было интереснее.

Когда он говорил о работе или том, что подозревает меня в шпионаже, становился очень серьезным и строгим. Наверняка преступники опасались такого стража. Но, могу поспорить, он не из тех, кто будет вымещать плохое настроение или обиды на неудачи на жене или детях. Интересно, а почему у него никого нет? Гаррет интересный мужчина, пускай не с самым ровным характером, но без червоточин или гнильцы. И внешне он весьма и весьма… Эх, как хорошо, что мама очень далеко и не знает, о чем думает и чем занимается ее дочь.

— Не с чем поздравлять. Без малого два года пытался вычислить его, а в результате вышел через такую цепочку глупостей и бреда, что рассказывал комиссару об этом при закрытых дверях. А еще признался, что это ты подсказала мне про кровь. В конце же просто украл стакан с водой для экспертизы на ДНК. Представляешь? Подсовывал его парню, пока тот не откажется, чтобы втиснуться в “мусорный закон” — все выброшенное считается собственностью города и может быть взято на экспертизу без согласия подозреваемого. Такой вот я гребанный гений сыска. Все знают, что если попадается унылое дельце, ради которого нужно перекопать гору мусора и дерьма, опросить пару сотен человек, искать автомобиль по куску краски, довести кого-нибудь до той точки, когда он признается сам, или любая другая чушь, не завязанная на интеллекте, нужно звать О'Келли.

— Но ты его поймал, — я положила ладонь на руку Гаррета и погладила его большим пальцем. — Не важно как. Поймал и точка. Не думаю, что работа следователя состоит в том, чтобы сидеть в красивом кабинете и расклеивать снимки по белой доске. А если твои методы работают, значит, они имеют право на жизнь. Я бы не смогла расследовать ни одно дело, так что для меня любой полицейский — гений сыска. Не принижай себя.

За окном совсем стемнело, но дождь все не заканчивался. Наверное, я законченная эгоистка, но совсем не хотела отпускать Гаррета. Он словно стал частью этого дома и моей жизни, такой же как довольно сопящий на коврике Байт, как горячий чай, как купленные мной пледы, которые не совсем подходили по цвету к стенам, зато радовали пестротой лоскутов и теплом, которое дарили. Так странно, когда знаешь человека всего ничего, а уже не хочешь отпускать из своей жизни. В конце концов О'Келли взрослый мальчик, когда решит, что ему пора спать — скажет об этом сам. А сейчас, кажется, ему тоже нужно было выговориться, поделиться с кем-то переживаниями прошедших дней.

— Этому вас где-то в шпионских школах учат? — он старался говорить строго и отстраненно, но руку все еще не убрал. — Так действовать на мужчин? Чтобы с одного взгляда лишать разума и воли?