Серебряные Листья - Алла Кучук (2013)

Селки звали Эйсса. Как шелест волны по песку. Он открыл нам своё имя, я уже поняла, что магические существа очень неохотно выдают свои истинные имена, ведь им можно призвать и привязать. Как в сказках, что Лианель рассказывает. Например, как некий рыбак подслушал имя одного селки и заставлял ему рыбу ловить. И всё больше и больше. Разозлённый селки таскал, таскал рыбу, а тот от жадности всё кричал, мало, мол. Короче, так и потонул от перегруза.

Вот, а нам Эйсса открыл имя, и обещал, что если беда придёт, позовите, он везде найдёт, и поможет, что в его силах будет. Чем он помочь-то может, один, да весь израненый.

Ничего, оклемался он кое-как, и на следующий день в море полез, в родной стихии исцеление легче и быстрее, да и по рыбе сырой соскучился, а то мы же его обычной пищей кормили — хлеб, сыр, супчик… Помахал нам из волн и тут же перекинулся, только хвост тюлений плеснул.

А на вид такой парень был симпатичный, самый обычный.

Поехали дальше. Киаран, слышу, подозрительно у Морганы выспрашивает, откуда она узнала, что это селки был. У него на лбу не написано. Та отмазывается, мол, видела таких, да и так понятно, кто еще, рыбацкого поселка рядом нет никакого, и глаза у него такие, не человечьи. Не знаю, я ничего такого странного не замечала, глаза как глаза.

Вернулись мы на тракт, на хорошую укатанную дорогу. Ну, предполагаю, весной и осенью ездить здесь — в грязи тонуть, но сейчас вполне себе нормально, дожди-то еще не начались, солнечный такой сентябрь, теплый, повезло нам. И пыли не слишком много, если не галопом и не в хвосте процессии — всё терпимо. А мы едем такой бодренькой рысью, чтоб лошадок не изматывать. Как говорится, тише едешь — дальше будешь.

Всё бы хорошо, и погода пока радует, и пейзажи вокруг приятные, и в отряде в кои-то веки не цапается никто. И главное, Киаранчик возлюбленный рядышком едет, чуть возможность — меня за руку берёт, не вредничает, не рычит, улыбчивый, умиротворенный прямо такой, ай, красота, аж на душе тепло становится, как на него посмотрю. И вдруг я замечаю, через эти свои розовые очки влюбленности, что как я с одной стороны от него липну, так с другой стороны Моргана на своей лошадке пристроилась, и чего-то там такое щебечет. И он ей так мило отвечает, и она к нему таким сладким голоском обращается. Ой, что творится! Ой, парня отбивают! Я разнервничалась, а вспоминая предыдущие четыре дня, что она с нами, в каждом ее слове и движении разглядела гнусные захватнические намерения. Она же с самого начала только на него одного не ворчала, не ругалась, не ёрничала. Не задирала его, единственного из всех. Тааак… Это что такое! На моего Киарана покушаться?!

Я аж кулак приготовила, да вовремя спохватилась. Не при нем же девчачьи бои устраивать, еще загордится, нос свой благородный задерёт, знаем таких. Что ж, обдумаем планы жестокой мести.

Я притормозила свою Искру и пристроилась к Яриной вороной Звёздочке. Еле-еле отогнала Аодана подальше, чтоб уши не грел.

— Яра, — шепчу, — ты еще не всю краску истратила на свои ритуальные нужды?

— Нет, а что?

— Поделишься?

— Зачем тебе? — удивилась она.

— Мстить буду.

— Кому? — захлопала длинными ресницами Яра.

— Да вон той мерзавке, что моего Киарана охмуряет.

— Краской для лица? — Яра презрительно плюнула. — Может, тебе лучше кинжал одолжить? Им удобнее сердце вырезать, больнее…

— Ну, конечно, у нее кинжалы вычурные, с изгибом, чем-то серпы напоминают, а уж острые… Она-то сама точит, никому не доверяет, не то, что Лелька и Ила, радостно переложившие эту обязанность на своих кавалеров.

— Ну ты что, Яра, — хмыкнула я. — Вырезать сердце — это крайний вариант. Пока краской попробуем.

— Больно добрая ты. Если бы она на Аодана вешалась, я бы ей всё вырезала, не только сердце, — проворчала Яра.