Серебряные Листья - Алла Кучук (2013)

— Я верю… — прошептали мы с Киараном в один голос. Я уткнулась лицом в потускневшие волосы Арилинн. От них слабо пахло жасмином, едва пробивавшимся сквозь запах крови.

— Я верю! — зажмурились Лелька, и Ила, и Алард, и Бренн.

— Мы верим! — держась за руки, закричали Аодан и Яра.

Все грязные, что наша команда, что предки наши, все в грязи и крови, все в этом пепле, все плачут, даже Морриган, она кое-как стоит, опираясь на свой меч и ревёт, размазывая черные полосы по лицу.

— Я верю… — Атрейон не в силах двинуться, и Ванимельде снова накрывает его ладонь своей и тоже плачет.

— Такое чудо, такой свет не должны уйти… — шепчет Атрейон, и Эдик, Рорик и Лёлик тоже повторяют за ним это слабое «я верю».

И меня снова накрыло этой горячей волной магии, сплавленной из нежности и любви.

— Мы тебя любим, мама, — прошептала я прямо ей в ухо. — Слышишь? Мы не просто верим. Мы тебя все любим. Тебе же не вера нужна… Может, она и дает силы богам… но… тебе важнее наша любовь.

Я чувствовала, как меня окатывает этим теплом. Чувствовала горячие потоки, что тянутся от всех вокруг. От Киарана и остальных наших ребят. От Ванимельде и Атрейона, она сидит рядом с ним и держит его за руку. От фоморов-стражей, они доверяют мне и Трею, ради нас во что угодно поверят. От Кайриса и его компании. Все, все ее любят, все хотят, чтобы она жила. Они верят в нее.

И эта сила врывается в Арилинн. Она хрипит и выгибается дугой в объятиях Кайриса, раскрывает широко глаза, из которых бьют золотые лучи, не хуже, чем у Балора из его рубина.

— Прекрати! — яростный крик. Холодный женский голос. Грохочет на весь мир, кажется так.

Все онемели. Замерли, раскрыв рты. Морриган охнула, пытаясь спрятаться за свой меч, понятно, безуспешно. Кайрис рывком прячет за собой Арилинн. Файон, Лемира, Олинория и Дайре заслоняют их обоих собой. Лилле с помертвевшим лицом бросается в их кучку, занимая себе место.

Перед ними Она. Богиня. Лицо невероятной, нечеловеческой красоты исказилось от ярости, холодной, как она сама. Окутывающее ее серебряное сияние волнуется, хлещет во все стороны. В руках у нее чаша — черная, как полночь. И в ней кипит сама тьма.

— Когда же вы наконец сдохнете уже! — шипит она. — Даже Балор с вами не справился… Даже Закон Мирового Равновесия для вас пустой звук!

— Мать-Дану! — не выдержала Морриган; пересилив ужас, она бросается к плотной кучке наших предков, втискивается между Файоном и Олинорией. — Они же спасали! Нас всех спасали!

— Уйди, Морриган, — шипит Дану, Верховная Богиня, прамать всех богов. — Я их уничтожу, смотри, как бы не с тобой вместе!

Ой, как же они все достали, все эти великие… То Балор, то Дану… А куда Амрисс делся? Смылся же, едва Дану появилась.

— Я не уйду! — кричит Морриган. — Убивай! Давай же! Почему мы должны молчать, почему должны сидеть в своих норках, когда такое творится?! Ведь Балор и нас бы уничтожил, всех, поголовно!..

— Вот потому и должны! — Дану взмахнула черной чашей. — Таков Закон! Мы не всесильны… Мы боги для смертных, мы такие, какими они нас делают. Если бы они, перебитые Балором, не смогли больше поддерживать нас, мы ушли бы в Забвение, но такова судьба! Мы должны были уйти! Хаос проглотит этот мир… Мы должны были дать место другим… Таков Закон Равновесия! Вы нарушили его, и теперь умрёте!

Мы с Киараном, держась за руки, встали перед прижавшимися друг к другу запуганными дедушками и бабушками.

— И нас убей, — сказал Киаран. — Мы с ними. Если не убьёшь, мы всем расскажем, какие боги на самом деле. Люди не захотят приносить жертвы богам, которым нет до них дела.

— Да! — крикнули Лелька с Бренном, подбегая к нам, Дан с Ярой, Ила, Ванимельде, фоморы, даже покалеченные Алард и Атрейон попытались подтянуться поближе. Все здесь.

— Думаете, меня волнует кучка смертных? — оскалилась зловеще Дану. — Что ж… Тогда вы все вместе умрёте…