Испанец - Константин Фрес (2020)

Она даже не подозревала, что Эду может быть таким – подчеркнуто статным, пластичным, очень артистичным. На нем был традиционный черный костюм, шитый золотом, и все в молодом человеке – его осанка, походка, его жесты, взмахи рукой, которыми он приветствовал публику, пластика, с которой он двигался, - все говорило о том, что он в большей мере актер, и ему нравится внимание публики, нравится ее волновать и заставлять замирать. И внутренняя Анька – никогда еще она не была настолько громогласной и бессовестной, как в этот миг, оценивая Эду.

«Полозкова! – вопила воображаемая подруга в абсолютном восторге. – Какой зачотный попец у твоего мачо! Ну, ты даешь! Какого закадрила!»

От этих бессовестных мыслей Марина просто багровела до ушей, потому что, по сути, мысли-то эти были ее собственные…

Однако, зловещий знак того, что именно Эду придется нанести смертельный укол быку, был на нем; пальцы его правой руки были перемотаны пластырем, закреплены, чтобы не соскользнули при ударе с рукояти эстока и не повредились при мощном ударе мечом. Проходя мимо почетных мест, там, где располагался президент корриды, Эду незаметно разминал руку, сильно сжимал и разжимал пальцы, и от этих хищных, быстрых движений у Марины мурашки по спине бежали. Никогда еще Марина не видела корриду вживую, никогда еще опасность не была так близко, и никогда еще Марина не испытывала такого страха, от которого ее просто подкидывало на месте.

Эду отвернулся; больше он не смотрел на нее, весь поглощенный обсуждением предстоящего боя. Солнце, поднимающееся над стадионом, слепило тореро, вставших на всеобщее обозрение перед трибунами; они щурились, оправляли на себе одежду, проверяя, все ли застегнуто, все ли ладно сидит. Расшитые золотом парадные плащи-капоте поблескивали на их плечах, и в этой недолгой сцене причудливо перемешались обыденное спокойствие и праздничное возбуждение и предвкушение.

Публика приветствовала своих любимцев, но Вероника, кажется, до сих пор была не впечатлена. Она поправляла поля огромной черной шляпы, нетерпеливо вертелась на месте, привставала на месте, и явно скучала.

- Какая дикость, - произнесла она раздраженно. Марина покосилась на нее с неодобрением:

- Смотрите, не заявите это сеньору де Авалосу, - произнесла она насмешливо. – Он-то очень гордится сыном. Коррида – это воплощение духа Испании, особенно здесь, в Аналусии, на родине боя быков.

- Много ты понимаешь, - огрызнулась Вероника, опасливо покосившись на де Авалоса. – Быть испанским грандом и… скакать на потеху публике!

Марина пожала плечами.

- Если даже зять герцогини Альбы не гнушается этой работой, - произнесла она, - то почему нет?

- Герцогиня Альба? – удивилась Вероника.

- Я же говорю – это очень почитаемая профессия, - ядовито ответила Марина. Привычка Вероники отзываться нелицеприятно обо всем, о чем она не имеет понятия, начала ее здорово раздражать. К тому же, на данный момент нелестные оценки Вероники касались непосредственно Эду, и Марине было очень обидно за него…

Президент праздника махнул платком и просигналили трубы, возвещая о начале первой терции корриды; все было готово к выходу самого главного участника – быка. Публика взревела, а Марина закрыла лицо ладонями от испуга, потому что ей показалось, что под ослепительное солнце выскочил не бык, а какое-то совсем уж мифическое животное. Раздувая черные ноздри, тот промчался по инерции несколько метров и встал, ослепленный светом. Это был огромный черный зверь с великолепными острыми рогами, страшный и мощный. От вида его публика разразилась восторженными выкриками, даже де Авалос невольно привстал, пораженный.

- Да это чистый дьявол! – с толикой восхищения произнес он, наблюдая, как бык беснуется на арене, скачет, распугивая помощников тореро. – Злобный зверь! Такого одолеть…

Голос его дрогнул и де Авалос не произнес последних слов, замолчал окончание своей мысли, но Марина с легкостью угадала, что он хотел сказать.