В огне страсти - Моника Маккарти (2010)

Джинни попыталась вырвать руку, но Дункан держал ее крепко. Поступок ее отца был неожиданным не для всех, и уж, во всяком случае, не для нее самой, но Дункан понял, что больше не хочет винить Джинни за то, что она ему ничего не рассказала. Он тогда слишком разозлился, чтобы понять, в каком сложном положении оказалась его любимая. Ей пришлось выбирать между ним и отцом. Никого нельзя ставить перед таким выбором. Она сделала то, что смогла. Причем очень сильно рисковала.

Подумав, Лиззи добавила:

— А золото подсунули потом, чтобы скрыть свою вину. Да, это возможно. И достаточно опрометчиво, как раз и духе Колина.

Но Дункан все еще не был убежден.

Чего-то недоставало — кусочка мозаики, чтобы все встало на свои места.

В любом случае пока они могли только гадать, а этого точно недостаточно, чтобы спасти его от палача.

— А где сейчас Колин? — спросил Дункан у Лиззи. Вместо нее ответил муж:

— Если у него хватает мозгов, то где-нибудь за сотню миль от Нилла Ламонта.

Лиззи сердито посмотрела на него и повернулась к Дункану.

— Последнее, что я о нем слышала — он вернулся в Данун.

Черт!..

— Что такое? — спросила Лиззи, увидев, как изменилось его лицо.

— Именно туда я отправил тебе письмо — то самое, что перехватил некто, пославший войско в Инвернесс дожидающийся моего человека.

Джинни лежала в своей постели на боку и смотрела, как моргает свеча, оплывая и превращаясь в лужицу тягучего воска. Она вслушивалась в звуки ночи, но безмолвная тьма окружала ее, как в гробнице. По панелям стен скользили, тени, но их отбрасывали спинка кровати и шкаф, а не человек. Ей было не до сна. После тревожного совещания в покоях лэрда обед прошел очень безрадостно. Сразу после него Дункан с братом куда-то исчезли, а когда он появился к ужину, то с Джинни почти не разговаривал.

Может, она опять ошиблась? Когда он пригласил ее в покои лэрда вместе со своей семьей, а потом заявил, что она невиновна в краже карты, Джинни подумала…

Она вздрогнула. Хотя она и прислушивалась изо всех сил, звук открывшейся и закрывшейся двери заставил сердце подскочить, а тревога вспыхнула опять.

Джинни села, невольно подтянув простыню к горлу. Дыхание перехватило.

Было темно, но Джинни не требовался свет, чтобы узнать Дункана. Он пришел.

Он стоял молча, угрожающе, нависая во тьме, как лев, готовый к прыжку. Его могучее тело излучало напряжение, мышцы бугрились; Он сменил боевое снаряжение на простую рубашку и плед горца, но этот наряд только подчеркивал его властность. Делал его устрашающим.

— Скажи, чтобы я ушел, Джинни. — Хриплый голос замораживал ее. И снова нахлынули воспоминания. Он уже приходил к ней так. Много лет назад.

Джинни задрожала. Не от страха, от предвкушения. Тело ее запылало, кожу начало покалывать, соски напряглись, и даже волоски на руках встали дыбом. Но сильнее всего затрепетало нежное местечко между ног. Тяжелое тепло желания заливало ее тело. Оно зародилось в глубине разбитого сердца и с годами стало еще сильнее.

Джинни не могла велеть ему уйти, как не могла приказать сердцу не биться. Она хотела его с первой минуты, как увидела в юные годы, и с того самого момента, как нога Дункана вновь ступила на землю Шотландии. И Джинни больше не хотела противиться.

— Скажи, — повторил он. Голос звучал так сердито… так скованно… так жестко.

Она покачала головой. Сердце отчаянно колотилось.

— Нет. Я не хочу, чтобы ты уходил.

Дункан в несколько шагов пересек разделявшее их расстояние. Он остановился у кровати и посмотрел вниз, на Джинни. В свете свечи она хорошо видела, как неукротимость его желания отражалась на его лице. Ее пронзил трепет предвкушения. Он великолепен и принадлежит только ей.