Никому тебя не отдам - Юлия Бонд

Легла на кровать, аккуратно положив сынишку под бок. Конечно же, утром мама выскажет своё "Фе" по этому поводу, но с этим я как-нибудь разберусь потом. Одновременно воевать с Вольским-меньшем и Соболевой-старшей — непростая задача.

Как назло сон всё не приходил. Даже проверенный счет овечек не сработал. Всё не могла успокоить нервы, что последние дни были просто на взводе. Кое-как удалось уснуть, но с первыми лучами солнца комнату пронзил детский плач, снова.

— Алесенька, поспи, доченька. Я посижу с Ромкой, — я только взглянула на маму одним открытым глазом, а затем зарылась лицом в подушку.

Два часа пролетели, как одна минута просто. Вскочила на ноги, на ходу накидывая на плечи халат. Спускаясь на лестнице, задержалась, услышав знакомый голос. Бабушка пела внуку колыбельную, качая коляску вперед-назад.

— Заснул? — Спросила едва уловимым шёпотом, ступая на цыпочках.

— Т-ш-ш. Спи-спи, бабушкино счастье, — Рома заворочался в люльке, а в скором времени крепко уснул.

Мы молча прошли в кухню, оставив коляску в поле зрения. Я села на диван, подогнув под себя ноги. Мама приготовила чай и бутерброды с ветчиной. Поставила на стол рядом со мной большую чашку и тарелку.

— Ешь, моя хорошая, а то совсем исхудала. Взвешивалась сегодня? Сколько уже? — Мама устроилась напротив и с грустью принялась рассматривать мою сутулую осанку.

— Сорок пять, — пригубила чашку чая, бросая в сторону Оксаны Сергеевны теплый взгляд.

— Лесь, это никуда не годится. Может, все-таки покажешься врачу? У тебя уже болезненная худоба. Это ненормально, понимаешь? — Целых десять минут мне пришлось выслушивать лекцию о здоровье молодой кормящей женщины.

— Мам, всё нормально. Честно. Вырастет Ромка, вот тогда я и верну прежнюю форму. — Оправдывалась как могла, но это не особо успокаивало материнское сердце.

— Он тебе так и не ответил? — Мама переключилась на болезненную тему, из-за которой меня всегда бил мандраж.

— Нет. Ни разу, — Оксана Сергеевна недовольно покачала головой, а затем взяла мои руки и принялась поглаживать.

— Ты не злись на него, доченька. Сама понимаешь, он в непростой ситуации оказался. Жизнь под откос пошла. Дай ему время всё обдумать. Вот увидишь, однажды он всё поймёт, — на мамины доводы я лишь устало закатила глаза, а затем стала истерически смеяться.

— Мама, ты сейчас серьезно, что ли? Ромка — сын Вольского. Я устала вам всем это говорить. Мне нужно тест ДНК сделать, чтобы вы все поверили? Одного слова недостаточно? — Я начинала заводиться, как и всегда, когда дело касалось отцовства моего ребёнка.

Когда родился Ромка, мама первая сказала: "Он не похож на Тимурчика. Лесь, это сын Его?". Кого имела в виду мама, я даже не спрашивала, и так всё было понятно, как дважды два. Конечно же, светлые волосы и глаза сбивали с толку. Только почему-то никто не принимал во внимание тот факт, что мать ребенка — тоже со светлыми волосами и голубыми глазами. Человеческая глупость оказалось такой очевидной, что впору было крутить указательным пальцем у виска всем сомневающимся!

Непростительнее глупости может быть только недоверие. Тимур так и не поверил мне, как оказалось. Через один месяц после того судебного заседания, я получила иск о расторжении брака. К моему счастью, закон запрещал разводы во время беременности и до исполнения ребенку одного года. Помню, как тогда взбесилась не на шутку. В колонию приехала, требуя свидания. Да только тщетно всё было. Не захотел меня видеть, не пришел на встречу. А потом я начала писать ему письма. На почту каждую неделю носила конверт, прилагая к письму свои фотографии или снимки УЗИ. Но от Вольского так и не поступало ответа, вплоть до сегодняшнего дня.