Никому тебя не отдам - Юлия Бонд

— Тебе бы повзрослеть не мешало, молодой человек. Времена царской империи и крепостного права давно остались в прошлом, или твои мажорские принципы не считаются с мнением других людей? Ты у Леси спрашивал, хочет ли она, чтобы я исчез? — Одновременно мужчины обернулись в мою сторону, а я точно с линолеумом сравнялась. По стеночке, сантиметр за сантиметром, сползать стала.

Две пары глаз уставились на меня. Холодный пот покрыл всю спину. Добегалась, девка!

— Лесь, выйди! — первым заговорил Вольский. Взглядом пронзительным окинул, будто гвоздем к той самой стене прибил.

Ощутила себя героиней из стихотворения Марины Цветаевой:

"Пригвождена к позорному столбу

Славянской совести старинной,

С змеею в сердце и с клеймом на лбу,

Я утверждаю, что — невинна".

Очнулась, когда Вольский повторил свою просьбу, которую Ариевский не стал оспаривать. Хоть в чём-то они достигли единогласия, не считая того, чья же всё-таки игрушка Соболева Алеся.

На подкашивающихся ногах вышла из палаты. К двери прижалась. Подслушивать нехорошо, но как по-другому узнать, что они там не убивают друг друга?

— Лесь, доченька, — протянула мама, касаясь моего плеча. В ответ я только шикнуть успела, как за дверью послышался громкий стук, будто кулак в дерево припечатали, а, может, и не только кулак.

Задергалась. В палату ворваться захотелось да прогнать их двоих к лесной бабушке. Чего придумали мужики: мою персону делить пытаются, а я, разве, скатерть-самобранка, которую можно с собой таскать и по случаю друга угостить?

Мама на арену вышла. Телом своим дорогу преградила. "Не пущу", — говорит. Я даже за дверную ручку схватиться не успела. Соболева старшая оборону принялась держать.

— Мам, пусти. Они же подерутся сейчас, — оскалилась, будто волчица молодая, только маму совсем не проняло. Не дрогнула ни единая мышца на лице.

— Алеся, не лезь к ним. Сдурела совсем? — голос высокие ноты набрал. Разозлилась на меня очень, хотя злиться должна была я. Это по её милости два Тимура лоб в лоб столкнулись.

— Я не сдурела, а вот вы все, похоже, точно дурь себе в голову вбили, — взглядом окинула брата и маму. Головой укоризненно покачала. Думала, к совести призвать, но, видимо, не знакомо это чувство моим родственникам. — Почему стоите под дверью и не вмешиваетесь?

Ванька подошел. За плечи приобнял, отвлекая внимание. Через мужское плечо на маму посмотрела. Язык, будто ядом пропитался. Высказаться захотелось и упреков насыпать по самое "Не хочу".

— Алеська, не переживай. Тебе ни к чему сейчас волнения. Мужики они взрослые. Сами разберутся. Я, конечно же, как брат всегда на твоей стороне буду, но только неправильно всё это, понимаешь? — шаг в сторону сделала.

От Ваньки отошла. Недоверчиво посмотрела на высокого шатена:

— Я понимаю, как раз. Вот только, что мне с этим делать, а, Вань? Не люблю я друга твоего и не хочу ему голову морочить. Но только он иначе считает. Проходу мне не даёт, границы стереть пытается. Вот, что с этим делать?

Братец заметно поежился, не ожидая такого ответа. Наверняка считал, что у нас с Вольским взаимные чувства, а инструктор, типа, третьего лишнего. Но в реальности совсем по-другому было. Лишней была только я, похоже. Тим любил меня, а Тимур — себя в моей любви. Идиллия прям.

Диалог не продолжился. За дверью громкий стук раздался, будто кто-то на пол упал. Испугалась сильно. К двери подбежала и за ручку дернула. Мама в сторону отскочила, словно теннисный мячик от ракетки отбился.

***

− Отпусти его, − на спину мужскую набросилась. За плечи схватила, впиваясь ногтями в кожу.

− Не лезь, − крикнул Ванька за моей спиной, и в тот час сгреб мое тело в охапку. Царапаться начала. Пыталась ногой стукнуть, куда придется. Не получилось. В сторону оттолкнул, а там уже к маме в руки перешла, будто на лавку запасных посадили после получения красной карточки.