Недостойная - Анна Шнайдер (2019)

Кажется, сердце на пару секунд перестало биться.

А потом вновь пошло, когда я поняла, что Арманиус имел в виду совершенно не романтику. Конечно, ему хочется увидеть окружающий мир, и меня в том числе.

Поэтому я не стала ничего переспрашивать — это было бы глупо. Вытащила из сумки градусник и протянула ректору.

— Меряйте температуру. Во рту, пожалуйста.

Он послушно вставил тонкий металлический аппарат в рот, а я тем временем доставала всё необходимое, чтобы взять кровь.

Через двадцать секунд градусник запищал, и я, забрав его у Арманиуса и взглянув на деления, замерла от удивления — почти 39 градусов. Надо сбивать.

— Так, давайте руку, возьму кровь на анализ.

Архимагистр послушно закатал рукав рубашки, и я приступила к делу, переживая, что увижу сейчас по анализу какое-нибудь воспаление.

Но кровь у Арманиуса была в полном порядке. И я, немного подумав, развела ему в воде жаропонижающее пополам с общеукрепляющим и дала выпить.

— Должно подействовать в течение часа, — сказала я, садясь рядом с ректором на диван. — Если не подействует, тогда я вас заберу в стационар, вам нужно будет находиться под присмотром и ставить капельницу. Сейчас я побуду с вами… а вы пока расскажете мне всё, что случилось в тот день, когда был сломан ваш контур.

Архимагистр чуть нахмурился.

— Я вроде рассказывал.

— Кратко — да, — кивнула я. — Но мне нужны подробности. Всё, что можете вспомнить. Понимаете, это нетипично… Нет, даже не так. Это невозможно. У вас изменился резерв. Это противоречит правилам.

— Из любых правил бывают исключения, — его губы тронула слабая улыбка, словно он подумал о чём-то приятном. — Значит, мне повезло, и я исключение.

На мой взгляд, это скорее «не повезло».

— Везение или его отсутствие — это ненаучно, архимагистр. Меня интересуют только факты. Что конкретно случилось с вами в тот день, опишите мне во всех подробностях. Сегодня вы, завтра кто-то ещё… Я должна понимать, как с этим работать.

Арманиус молчал несколько мгновений, а когда заговорил, то делал это медленно, словно обдумывал каждое своё слово.

— Эн, то, что я тебе сообщил — это максимум того, что я могу сказать. На мне печать молчания, которую поставил император. У моего дела гриф «секретно».

Я так удивилась, что, кажется, даже чуть приоткрыла рот.

— Но… Что секретного может быть в демонах Геенны?!

Он молчал, и теперь уже явно не собирался отвечать на поставленный вопрос.

А я лихорадочно размышляла.

Значит, печать молчания императора… Получается, Арманиус знает то, что нельзя рассказывать. Какая-то ерунда, мне не нужны никакие секретные сведения — только описание событий! В конце концов, моя работа не менее важна, хоть у неё и нет никаких секретных грифов!

— Эн, — продолжил архимагистр, и голос его показался мне на удивление мягким, — поверь, мои воспоминания ничем тебе не помогут. Да, ты поймёшь, почему так случилось, но… Ты не сможешь никак использовать эти знания.

— В смысле?..

— В смысле — тебе не позволят разглашать тайну изменившегося резерва.

— А как лечить, если…

— Таких пациентов, как я, больше не будет, — покачал головой Арманиус. — Я уверен в этом. Но если вдруг я ошибаюсь… Никак, Эн. Меня нельзя вылечить.

Мне захотелось его придушить.

— Опять вы с этими похоронными настроениями! — возмутилась я. — Знаете, что… Врач здесь — я, а не вы! Я буду решать, можно вас вылечить или нельзя!

Ректор улыбнулся, и эта улыбка… неважно, что глаза остались мутными, а кожа на лице обожжённой — улыбка была замечательная. И преобразила лицо Арманиуса так, что моё сердце вновь остановилось второй раз за сутки.

— Я не спорю. Решать будешь ты, Эн.

И голос такой мягкий… Защитница, я не узнаю своего ректора.

«Своего»… Мечтательница. Неисправимая.

— Что у вас с меткой университета? — пробормотала я, пытаясь сгладить неловкость сменой темы.