Выход в свет. Внешние связи - Блэки Хол (2015)

Сегодня мой нос случайно залез в жизнь богатого висоратского семейства, и впечатлений хватило сполна. Определенно, гуляния за оградой института приносят вред. Лучше спрячусь мышкой в норке и при случае буду выбираться разве что в район невидящих. И откровенничать с Петей пока не стану. А зачем? Пусть спокойно участвует в чемпионате, зарабатывает медали и кубки. Не хочу, чтобы парень расстроился из-за моего признания в посещении клуба и дрогнувшей рукой проиграл соперникам. Если всё-таки решусь поведать правду, то опущу рассказ про утро в бежевой спальне. К тому же, совершенно непонятно, почему Мэл принуждает меня к разговору с Петей. Вообще, кто он такой, этот Мелёшин, чтобы указывать, что мне делать и говорить? Не успев разобраться, сместились ли наши отношения в иную плоскость или остались неизменными, он не замедлил поучать и давать советы.

Вспомнив о лекарствах, я вытерла о простынку палец, измазанный в известке, и, высыпав содержимое пакета на кровать, ахнула от множества ярких упаковок. Перебирала, читала инструкции, дивясь мгновенному результату при применении, после чего выбрала несколько сосательных и жевательных таблеток и сложила в сумку.

Выставив на столе одиннадцать флаконов с витаминным сиропом как памятник упрямству Мэла, я начала восстановление изможденного организма. На глазок отлила сироп в стакан с водой и, размешав вилкой, выпила. Кисленько, но не противно.

А теперь — в институт. Постукивая нога об ногу, я дождалась звонка на крыльце, где вместе со мной маялись несколько студентов, и при входе приветственно помахала Монтеморту. Ну, здравствуй, обитель знаний! Такое впечатление, что крыска отсутствовала год, плутая неизвестно где.

Что ж, Мелёшин сам напросился, закрыв долг. Что говорила Аффа о моей простоте? С сегодняшнего дня заканчиваю глупить и выбрасываю наивность на помойку. Теперь буду хватать на лету вкусные куски от жизни и забуду про спасибо.

Большой перерыв начался, и я заглянула в библиотеку к Бабетте Самуиловне, где, настраиваясь на учебный лад, почитала справочник по теории заклинаний и напоследок прихватила парочку решебников. Библиотекарша тяжко повздыхала, но не нашла причин, чтобы отказать в выдаче книг.

Перед началом консультации у Стопятнадцатого аудитория гудела как разбуженный улей. Народ осознал, что мало понял и усвоил из прочитанного курса лекций, поэтому активно обменивался обрывками знаний. Ряды были заняты и плотно утрамбованы, и пришлось лезть на верхний ряд к Капе, заставив потесниться.

— Привет, как отстрелялся?

Боже, неужели экзамен случился вчера?

— Не поверишь, на четверку.

— Ого! А говорил, что плохо подготовился.

— Сам в недоумении, — подивился парень. — Слышала о вчерашних разборках в "Одиночестве"?

— Н-нет, — промямлила я, потупив бегающий взор. — А что такое?

— Говорят, местные устроили поножовщину и порезали немало наших.

— Да ну! — выдохнула изумленно. — И кто пострадал?

— Пока не знаю, — ответил Капа. — Вот и сходи куда-нибудь развлечься после таких известий.

В свете стократно разросшихся слухов я полностью согласилась с ним.

Тут появился Стопятнадцатый, и началась консультация, разносимая громогласным эхом по аудитории. Мэл сидел в крайнем ряду и перелистывал какую-то книгу. С моего места не было видно, рассматривал он полуголых девиц или формулы со схемами.

Миновав Мелёшина, взгляд плавно перетек на крашеные голубые стены и пыльные окна, отметил редкие паутинные махры на потолочных балках, выхватил лес поднимающихся парт и море разноцветных затылков, и увиденная идиллическая картина вызвала слезы умиления. От осознания хрупкости бытия на меня накатила сентиментальность. Ведь вчера я могла навсегда распрощаться с прелестями студенческой жизни, переступив последний шаг, отделяющий от гибели.