Воздушная гавань - Джим Батчер (2015)

— Едва ли я в силах не уважить просьбу… тем более, выраженную столь изысканно, — ответила мадам Кэвендиш. Пока она говорила, в глазах ее мелькнуло нечто твердое и будто бы покрытое острыми шипами — так, словно бы сама учтивость Гримма вызвала у нее досаду. Гримм понял, что испытывает безотчетное желание попятиться прочь от этой женщины.

В толпе за спиной кто-то шевельнулся, а затем сразу несколько человек раздвинулись, уступая дорогу подошедшему здоровенному мужчине. Он был высоким, коренастым боерожденным, и его бледную голову покрывали редкие короткие волосы с проседью. Красавцем подошедший не был, и один его глаз чуть косил в сторону, делая взгляд боерожденного смутным и отчасти пугающим. Увидав Гримма, он издал низкое горловое ворчание и шагнул вперед, всем телом выражая грубую силу.

Гримм не имел желания вступать в драку с боерожденным. В такой схватке нельзя одержать победу в манере, присущей джентльмену, а чутье недвусмысленно предупреждало, что любое отхождение от этикета в присутствии мадам Кэвендиш заставит о себе пожалеть. Повернувшись к подошедшему здоровяку лицом, Гримм заметил краем глаза, как вниз порхает нечто белое.

— Доброго вам вечера, сэр.

Здоровяк боерожденный скроил сердитую мину. Покосился в сторону, чтобы быстрым взглядом окинуть мадам Кэвендиш — или, во всяком случае, так показалось Гримму. Разнобой в глазах этого человека не позволил определить точно. Глядя на него, Гримм по какой-то неведомой причине подумал вдруг об огромном, исполненном терпения пауке, поджидающем, пока жертва не подберется поближе, чтобы нанести ей смертельный удар.

Как только боерожденный отвел от него взгляд, Гримм повернулся на каблуках, нагнулся и поднял с каменных плит платок, нарочно оброненный мадам Кэвендиш.

— Прошу прощения, мадам, — сказал он, — но вы это, кажется, уронили.

— Действительно, — ответила мадам Кэвендиш. Ее внимательные темные глаза ярко, почти лихорадочно блестели. — Ваши манеры безупречны, сэр.

— Не сомневаюсь, услышав вас, мои наставники по правилам этикета были бы поражены, — сказал Гримм, чуть склоняясь в поклоне. Как раз в это время абордажный топор Кеттла прорубил дыру в дверях «Черной лошади», и люди начали пробираться внутрь. — Умоляю простить меня, мадам Кэвендиш. Мне непременно нужно там присутствовать.

Она протянула затянутую в перчатку руку и, как ему показалось, едва сумела удержаться от зубовного скрежета.

— Ну разумеется, капитан. Как можно поступить иначе?

Гримм согнулся над перчаткой и скользнул по ней губами в вежливом поцелуе, даже если в этот момент ему представилось, как вся его кожа в отвращении срывается с насиженного места, чтобы складками собраться у него на затылке.

— Безмерно рад нашему знакомству, мадам Кэвендиш. — Вновь повинуясь чутью, к этому он добавил: — Стоит вам только пожелать, и, уверен, у меня получится убедить кого-то из гвардейцев проследить, чтобы вы безопасно добрались домой.

Глаза мадам Кэвендиш метнулись к застывшим у взломанной двери гвардейцам и в один прыжок вернулись к лицу Гримма; в них читалось чересчур много опаски для обычной женщины из высших сословий. Когда она поняла, что Гримм на нее смотрит, выражение ее лица предстало бесстрастной маской, и лишь тончайший намек на улыбку коснулся губ. Мадам Кэвендиш склонила голову в сторону Гримма — совсем как фехтовальщик, признающий проигрыш, — и лишь тогда проговорила:

— Это вовсе не обязательно. Думаю, мистер Сарк любезно проводит меня домой.

В горле у здоровяка боерожденного снова глухо заворчало.

— В таком случае… мадам Кэвендиш, мистер Сарк, я желаю вам приятного вечера, — Гримм поклонился снова, а затем повернулся и пошел прочь. Он не позволил себе ускорить шаги. Не представляя, что задумали эти двое, он все же мог узнать в человеке хищника, столкнувшись лицом к лицу, а показывать таким людям страх никогда не считалось разумным поступком.