Я сходу перевела с английского: «ты — моя душа, мое сердце, жизнь моя…» и растрогалась чуть ли не до слез. Я понимала, что именно это чувствует сейчас Влад, не в силах высказать это словами.

— Потанцуем, моя принцесса? — Я слабо улыбнулась, не веря в свое счастье. Так нежданно свалившееся на меня счастье. Только что было «все плохо». Но Влад умел повернуть обстоятельства на сто восемьдесят градусов.

— Конечно. — И я протянула ему руки. Так мы и кружились под легким вихрем снежинок, прикасаясь, друг к другу лишь кончиками пальцев. Но эти прикосновения на удивление были гораздо более интимны, чем любые касания обнаженных тел. Казалось, танцуем не мы, а наши души, сливаясь воедино.

И я почувствовала, как время для меня замедлило свой ход. А потом и вовсе остановилось. В целом мире для меня существовали лишь голубые глаза Влада, подернутые дымкой любви. Наверное, этот момент один из тех, которые я не забуду до конца жизни. У каждого бывают такие мгновения, которые мы трепетно храним в глубине сердца, и достаем только когда нам холодно и одиноко.

Но тогда я понимала, что я больше никогда не буду одна… мы с Владом вместе. Мы все переживем. Нам подвластно почти все в этом мире… кроме смерти. О которой мне не хотелось думать. В такие моменты она — лишняя. Эта ночь стала торжеством жизни для нас двоих.

И я была очень благодарна Владу за то, что он вот так спонтанно предложил мне погулять «куда глаза глядят».

* * *

Когда мы вернулись домой, то долго валялись на кровати, сцепив пальцы. На фоне, почти беззвучно, работал телевизор. Влад включил какую-то старую мелодраму, что-то вроде «сбежавшая невеста», но на экран мы даже не смотрели.

Влад ерошил мои волосы и снова молчал. Я тоже не хотела ни о чем болтать. Мне было так уютно, что словами не передать.

— Тебе скучно, моя принцесса? — Ласково шепнул мне Влад. Я пожала плечами, решив повредничать.

— Нарисуй мне что-нибудь.

— А что хочешь? — Влад не сопротивлялся моему глупому бессмысленному желанию. Он потянулся к моему вечно захламленому столу и стянул оттуда блокнот с белыми листами и простой карандаш.

Я устроилась удобнее, наблюдая за тем, как белый лист заполняется разными картинками. Очень красивыми и реалистичными. Вот смешная собачка — щенок с черными подпалинами и напряженно торчащим ушком. А вот цветок — пышная роза с капельками росы на лепестках. А это — снежинка в ее «макро версии». Влад старался, отрисовывая мельчайшие детали.

А это… я захлопала ресницами, видя очень знакомый рисунок. Руна вечной верности у древнего племени. Я помню, как мы с Егором выбирали такие, когда вернувшись из «ледяного плена», он решил сделать символ того, что я спасла ему жизнь. И себе, и мне.

И мы выбрали парные руны. Мой кулон сейчас лежал в шкатулке, после того, как в Стамбуле порвалась цепочка, я не носила его. Все время забывала починить. Тем более, что Егор потерял свой, около года назад.

Он был очень расстроен, я прекрасно помню то время. Он целую неделю перерывал квартиру, машину, и даже в первый день, когда обнаружил потерю, ходил по подъезду и улице, думая, что и его цепочка порвалась. Но так и не нашел свою руну «вечной верности» мне.

Я посмеялась тогда над ним, и сказала, чтобы он не дурил. Потому что самое главное, это то, что наше отношение друг к другу — в наших сердцах. И никакие приметы, руны нас не разъединят. Со временем я забыла эту историю, зато сейчас пришла в восторг. Вот это совпадение!

— Влад! Что это ты рисуешь?!

— А я думал, ты сама мне скажешь. — Мне бы обратить внимание на льдинки, что зазвучали в его, внешне спокойном голосе. Мне бы заметить, с какой силой он сжал карандаш в чуть побелевших от напряжения пальцах. Но я, как обычно, все прощелкала…

— Смешно, что ты нарисовал не тот кулон, что был на мне в Стамбуле! А угадал и нарисовал его пару. Признавайся, ты тоже читал ту же мифологию и запомнил мой кулон? И нашел к нему пару?