Стеклянный цветок (Сборник) - Джордж Мартин

— И потом — тоже! — догадался Питер. — Когда после «Синего шатра» я подался в журналистику — тоже твоя работа?! Теперь мне понятно, почему тогда все мои информаторы либо неожиданно разъехались, либо отказались от своих слов, и дело выглядело так, будто я состряпал пасквиль. И все эти жареные факты, оказавшиеся пшиком, судебные иски, обвинения в посягательстве на личную жизнь и намеренной диффамации — всякий раз, когда я брался за какую-то злободневную тему… Значит, это не было случайным невезением? Это ты снова вынудил меня сменить профессию… Ты украл мою жизнь.

— Можешь гордиться, Нортен. Ты вынудил меня лишний раз вернуться к исходной точке. Перечеркнув с помощью «Синего шатра» твою литературную карьеру, я неосмотрительно пустил дела на самотек, а ты возьми да и выбейся в знаменитые журналисты. Заработал десяток премий, популярность и прочее. Что-либо предпринимать оказалось поздно, и пришлось мне, чтобы сломать тебя окончательно, проецироваться еще раз. В голове у Питера шумело.

— Тебя надо убить, — как сквозь туман, услышал он собственный голос.

— Питер! — осадил его Экс. — Послушай. Все это тщательно разработанная мистификация, — настойчиво, словно ребенку, внушал он. — Не будь таким легковерным. Я на этом собаку съел. Питер долго смотрел ему в глаза.

— Нет, Экс, все это правда. Просто у тебя комплекс недоверчивости со студенческих пор. Отбрось свой страх оказаться одураченным и вдумайся непредвзято. В его истории есть логика. И она объясняет все, что с нами произошло. Экс хмыкнул и принялся теребить ус.

— Не спорь с капитаном, Стюарт, — наставительно прибавил Банниш. Питер вскинул голову.

— Почему? Я хочу знать, за что ты нас ненавидишь? За розыгрыши? За насмешки? Не знаю, наверное, мы перегибали палку; в молодости мы не сознаем, насколько жестоки наши забавы, а ты слишком многое воспринимал как личное оскорбление. Но неужели мы заслужили такую месть? Мы все-таки играли в одной команде, были приятелями. Улыбка Банниша мгновенно стерлась.

— Вы — никогда — не были — моими — приятелями, — отчеканил он.

— Да какой он нам приятель, этот Фанни-Банни! — завопил вдруг Дельмарио. — Он же слабак и трус! Банни, ты слабак и трус! Да к тому же спесивый болван с «ежиком». Кретин, разве только тебя дразнили? А меня — «последним человеком на Земле»? А Пита, а Леса, а всех остальных? Все мы вдоволь поиздевались друг над другом. — Стив перевел дух и прикончил свой бокал. — Ты и заманил-то нас сюда и держишь на свой слабацкий манер. Каким был, таким остался, кролик проклятый. Мало тебе безнаказанно напакостить — надо покуражиться, довести до всеобщего сведения, что это твоих рук дело. Ты всегда кичился своими успехами; когда же тебе что-то не удавалось, виноват был другой. Например, проигрывал в шахматы лишь потому, что в зале было слишком шумно, или накурено, или мало света — находилась тысяча причин, — Дельмарио с трудом выволокся из-за стола, — Меня тошнит от тебя!.. Ну ладно, допустим. Ты искорежил наши жизни и поставил нас об этом в известность. Великолепно. Ты удовлетворен? А теперь открой гараж — нам пора по домам.

— И я того же мнения, — поддержал Экс.

— Что ж, дело ваше, не смею задерживать. Только куда торопиться? Может, перекинемся в шахматишки в память о прежних временах? Стив покачнулся, держась за спинку стула, закрыл глаза и пошевелил бровями.

— А-а, мы же еще не проанализировали партию… — вспомнил он о брошенном Баннишу вызове.

Тот аккуратно сложил ладони на столе перед собой и, легонько хлопнув одной о другую, сказал: