Пламенный клинок - Крис Вудинг (2018)

Арен застонал от удовольствия, когда погрузился в ванну и затекшие мышцы пропитало тепло. Ни одно удовольствие еще не доставалось ему с таким трудом; ни один поцелуй Соры не казался таким сладостным.

— О Девятеро, как хорошо! — выдохнул Киль, опускаясь в огромную деревянную лохань, которую все они делили. — Думал, никогда уже не вымоюсь дочиста.

Арен смотрел на криволомца сквозь поднимавшийся пар. Черный вытатуированный кракен протягивал щупальца по его крепкому безволосому торсу. Рядом отмокали Гаррик, Кейд и Граб, сидевшие на скамье вдоль борта лохани. Арен сотни раз видел Кейда голым, но теперь это был уже не мальчишка, с которым они в начале лета охотились за варгиней. В кроданском лагере Кейд порядком исхудал, хоть и остался широкоплечим. А когда Гаррик снял боевое облачение, оказалось, что все его тело, покрытое густым волосом, исполосовано десятками шрамов, ни один из которых, впрочем, не сравнился бы со сморщенным рубцом поперек горла. Граб оказался приземистым и пузатым, и его татуировки наконец открылись взгляду во всей полноте. Его тело напоминало живописное полотно; портила картину лишь черная полоса поперек лица.

Щепетильные кроданцы мылись поодиночке, но оссиане почти все делали сообща и не стыдились своего тела. Нагота не казалась им чем-то особенным, и они находили странным, что соседи так беспокоятся на этот счет. Они мылись целыми семьями, а в каждом оссианском городе имелись общественные бани; более того, в старину оссиане порой отказывались заключать торговые сделки в каких-либо иных местах. У них была пословица: «Не узнаешь душу человека, покуда не увидишь его голым». Лишенные любых убранств, там все становились равными, а кроме того, бани оставались одними из немногих мест, где почти невозможно было встретить кроданца.

Мужчины занимали одну половину лохани, Вика сидела напротив, а Скирда свернулась калачиком на полу неподалеку. Бани чаще были смешанными, женскую и мужскую половину разделяла веревка или — как здесь — скромная бороздка на полу.

Арена приучили считать мытье по оссианскому обычаю чем-то неприличным. В Кроде только блудницы и простолюдинки выставляли свою плоть напоказ. Но, как бы он ни восхищался кроданскими обычаями, мытье в одиночестве казалось ему скучным, к тому же трудно избежать совместного мытья и купания, когда большинство твоих друзей оссиане и живут у моря. Теперь, когда он отмокал в воде, такой горячей, что впору было сварить угря, а по вискам струился пот, он недоумевал, как вообще можно мыться по-другому. Вместе они преодолели все трудности; будет правильно, если и отдыхом они насладятся вместе.

«Впервые за всю жизнь я могу расслабиться», — подумал Арен.

Лицо еще болело от побоев, нанесенных Гарриком, но не так сильно, чтобы испортить ему настроение. Он исполнил обещание, данное Кейду, провел его сквозь все ужасы и лишения. Мир обошелся с Ареном хуже некуда, но он все преодолел. И теперь ощущал глубочайшее спокойствие, неведомую прежде уверенность в себе.

Позади раздался всплеск: это Фен окатила себя водой. Купальщики должны были вымыться до того, как погрузятся в лохань; для этого в бане имелись каменный желоб и колодец, возле которого наготове стояли ведра с ледяной водой из подземного ручья. Когда Фен залезла в лохань, Арен отвел взгляд и тут же подивился, как быстро воображение само все дорисовало. Обычно он мечтал о веселых, соблазнительных и фигуристых девчонках — полной противоположности Фен; но, пусть он и совладал с желанием посмотреть на нее, для этого понадобилось усилие воли.

Чтобы отвлечься, он повернулся к Кейду:

— Мне кажется, я мог бы никогда не вылезать из этой бани.

— А? — откликнулся тот. Словно завороженный, с расслабленным выражением на лице, он уставился на Фен, нырнувшую в лохань рядом с Викой.

Арен понизил голос до шепота:

— Тебе никогда не говорили, что пялиться на людей в бане — дурной тон?

Кейд обиженно насупился.

— Я задумался, вот и все.