Янтарные глаза - Вилма Кадлечкова (2013)

– Глупости, Лукас. – Стэффорд был в полном недоумении: он размышлял, с чего начать его успокаивать, но чувствовал – что бы он ни сказал, это не поможет.

Господи, что этот человек должен переживать, если так разодрал себе руки? Такие мучения он себе даже представить не мог.

В горле образовался ком. Почему это коснулось именно Хильдебрандта? Стэффорд вел себя осторожно с людьми из своей команды – дружелюбно, но в то же время соблюдая дистанцию, потому даже их с Лукасом отношения никогда не пересекали черту обычной вежливости, – но в глубине души он ему очень нравился. Иногда он даже думал, что в иной ситуации мог бы иметь сына его возраста и отдал бы все, чтобы он был именно таким. Ему импонировало блестящее мышление Лукаса, его находчивость и полное хладнокровие. Когда правительство решало дальнейшую судьбу Совета, он отправил туда именно Лукаса – и тот продуманной аргументацией добился продления монополии на космические путешествия, а также щедрых дотаций для Совета, на которые Стэффорд даже не надеялся. А когда нужно было убедить и Конгресс, он отправил его с полной уверенностью и туда. Все время он был убежден – до этой минуты, – что у Лукаса Хильдебрандта впереди прекрасное будущее.

И хотя Рой уже так долго знал об этом, только теперь до него действительно дошло, что Лукас умирает.

– Пока что я всегда вовремя возвращался домой, – раздался хриплый голос Лукаса, – но сегодня тут был тот мужик от Спенсеров, Трэвис, и пока я от него не избавился…

Он резко начал глотать воздух, и его лицо на мгновение судорожно застыло – под маской ледяного пота оно выглядело как растрескавшийся фарфор.

– Сказать, что он патологический болтун – это ничего не сказать, – закончил Лукас с усмешкой.

Он бросил быстрый взгляд на дисплей на стене и сделал нетвердый шаг к дивану. И добрался до него ровно в тот момент, когда ноги подкосились. Он тут же запустил руки в волосы и склонил голову к самым коленям. Потрясенный Стэффорд следовал за ним. Преодолев отвращение, которое в нем вызывал тяжелый кислый запах пота, он положил руку на плечо Лукаса… но тот увернулся от прикосновения, будто оно было невыносимее всего остального, что с ним происходило. Стэффорд снова слышал его резкое прерывистое дыхание.

– Лукас, – настойчиво произнес он, когда его лучший переговорщик снова был в состоянии слушать. – Где твои лекарства?

Он невольно начал обращаться на «ты».

Лукас неловко выпрямился. Его лицо приняло пустое, изможденное выражение.

– Нет, – пробормотал он.

И снова взглянул на часы.

– Не говори мне, что у тебя ничего нет! – Стэффорд прошел мимо него к столу и, пересиливая себя, открыл верхний ящик.

Он ни разу в жизни не копался в вещах своих людей, но ситуация была исключительная. Он был почти уверен, что тут же сверху будет лежать пачка анальгетиков. Но увидел там лишь обычные канцелярские принадлежности, расположенные с некоторым неуважением к порядку.

Над портфелем Лукаса из синей замши он сомневался чуть дольше. Наконец взял его и отнес к дивану.

– Тут есть что-нибудь?

Лукас повернул к нему скривившееся лицо. В его глазах появилось выражение, от которого у Стэффорда по спине побежали мурашки: неописуемая смесь надежды и полного отчаяния.

– Они тут?

Когда ответа не последовало, Стэффорд положил портфель ему на колени и открыл магнитные замки. В тот момент Лукас схватил его за руку.

– Я не могу, – забормотал он. – Не доставай. Прошу тебя, не испытывай меня.

В следующие несколько секунд Лукас сжал ему руку до невыносимого, пока не понял, за кого держится. С видимым усилием он расслабил сжатые пальцы и пошарил в поисках своей разодранной руки. Но Стэффорд еще долго ощущал на запястье ледяное прикосновение, будто на нем осталось эхо невообразимой боли.