Герой - Роберт Сальваторе (2016)

— Он на тебя напал? — гневно спросил Громф, и в голосе его прозвучала надежда на положительный ответ. Подобная попытка со стороны Дзирта дала бы Громфу предлог для того, чтобы испепелить воина, а ему почему–то очень хотелось это сделать.

Однако оба они поняли, что ответ будет отрицательным, еще прежде, чем Киммуриэль заговорил. Было ясно, что это жалко рыдающее, несчастное существо с бессмысленным, устремленным в никуда взглядом лиловых глаз никому не могло причинить вреда.

— Идемте, — обратился к магу и наемнику Киммуриэль, выбежал из комнаты, потащил их за собой, затем быстро захлопнул дверь и закрыл ее на засов.

— Что ты узнал? — нетерпеливо спросил Джарлакс.

— Разграничение, — угрюмо произнес Киммуриэль.

— В смысле, граница? — в недоумении переспросил Громф. Киммуриэль покачал головой.

— У проницателей сознания есть слово для обозначения душевной болезни, — объяснил он. — Они называют ее разграничением, но имеется в виду как раз нечто противоположное: отсутствие разграничения, если хотите. Да, на нашем языке это означает границу, линию, разделяющую королевства, или фермы, или территории Домов Мензоберранзана. Но у проницателей сознания это слово означает особую болезнь, когда больной теряет способность разграничивать действительность и фантазии, теряет связь с реальностью.

— Я знаю нескольких верховных матерей… — иронически начал Джарлакс, но Киммуриэль оборвал его холодным взглядом, и выражение лица у него было очень серьезное.

— Мы все в какой–то степени этим страдаем, — продолжал псионик. — А многие, подобно тебе, стараются «заразить» этой болезнью других, они ведут такие убедительные речи, что жертва теряет связь с реальностью и начинает верить в то, что ей внушают.

Джарлакс, услышав комплимент, прикоснулся к своей широкополой шляпе.

— Иллитиды — уязвимые создания, — объяснил Киммуриэль.

— Однако именно такую тактику они используют для захвата рабов, — возразил Громф.

— Я тоже думал, что они как раз наименее уязвимы в этом смысле, — согласился Джарлакс. — Никогда бы не рискнул применить свое искусство для обмана проницателя сознания.

— Да, на них не действуют твои сладкие речи, — подтвердил Киммуриэль. — Они в силах противостоять любым речам, практически всем сторонним попыткам вмешательства и переубеждения. Но в их случае эта болезнь идет изнутри, когда они создают реальность в сознании других и поэтому легко могут потерять из виду границу между иллюзией и истиной, которую они пытаются скрыть или исказить.

— Самообман? — спросил Громф.

Киммуриэль кивнул.

— Значит, в конце концов они начинают верить в собственную ложь, — произнес Джарлакс. — Как я и сказал, мне знакомы многие верховные матери, страдающие этой болезнью.

— Сейчас речь идет о другом, — возразил Громф.

— Не совсем, — поправил его Киммуриэль, удивив и Громфа, и Джарлакса, который всего лишь хотел пошутить. — В обоих случаях заболевание является следствием гипертрофированной гордыни, самого смертоносного из грехов.

— Тогда Громф давно должен был умереть, — сказал Джарлакс.

— Тогда Джарлакс давно должен был умереть, — произнес Громф одновременно с ним.

Киммуриэль молчал, неодобрительно нахмурившись. Братья переглянулись и скорчили злобные гримасы они казались зеркальным отражением друг друга.

— Никогда бы не подумал, что среди грехов Дзирта До’Урдена числится гордыня, — наконец произнес Джарлакс, возвращаясь к насущному вопросу. — Наоборот, он страдает излишней скромностью, которая часто граничит с полным самоуничижением.

— Его болезнь — следствие внешнего воздействия, — объявил Киммуриэль.

— Фаэрцресс, — догадался Громф.