Наречённая. Книга 1 - Властелина Богатова (2020)

Брат знал своего отца. Его убил один из ревнивых мужей его бесконечных любовниц, просто всадив в череп топор за темным углом. Маар же не знал никогда, кем был его отец. Мать не рассказывала о нем, а он был слишком мал, чтобы задавать вопросы. Но другие при упоминании о нем плевали Маару под ноги, и наверное, он боялся слышать правду. Человек может смело принимать любые удары судьбы, но только не правду. Правда — это оружие для убийства, это яд, выжигающий душу. Вот и Маар не принял, когда однажды один из воспитанников храма решился высказаться на этот счет, заявил, что его отец — трахальщик помойных крыс. Маар опрокинул громилу, который был в двое старше его, на пол, уложив на лопатки, всадил тому вилку в глаз, выковырнув оттуда мозги этого выродка. Он умер от болевого шока, а на Маара обрушался гнев воспитанников. Жестокие наказания наставников полились чредой, но для Маара это был всего лишь повод укрепиться в себе, в своей мощи. Когда он выжег внутренности одного из примерщиков, его уже не могли оставить в храме — он стал опасен для всех. Тогда-то его и заметил высший Совет, и все пошло в гору.

Наверное, в нем все же было что-то человечное, раз слова ученика так затронули его, выдернув его сущность наружу. Нет, он не считал свою мать таковой, он любил ее, любил настолько, что едва смог пережить ее уход. Но где-то в глубине точил червь сомнения, что она нагуляла его с кем-то, и этой ничтожно малой капли сомнения хватило Маару, чтобы стать уязвимым в тот миг.

Страж лежал и думал о многом, считая каждый удар своего сердца, наполненного отравой прошлого.

3_9 Истана

Донат лежал на животе, его спина, покрытая тонкой простыней пропитана кровью. Кто-то из один из лойонов вытирал ему лоб мокрым полотном. Он удивился, когда я появилась внутри шатра. Пройдя мимо еще одного охранявших его соратника, я, молча забрав у молодого лойона тряпку, опустилась рядом с постелью стража. Запах ржавчины въелся в самое небо. Донат даже не открыл глаз, когда я приблизилась. Крупные капли испарины покрывали его лоб, скулы и шею. Помимо поднявшего жара, яд нойрана в его крови затуманил рассудок, парализуя тело. Вспомнив что у меня всего лишь четверть часа, я быстро развязала узел с травами. Их становилось все меньше и это признаться беспокоило меня. Приготовив отвар, я вновь подсела к стражу. Охранник не сводил с меня глаз, наблюдая за каждым моим движением. Мне хотелось помочь Донату, это единственный человек в отряде, который имел сердце. Я не могла не попытаться. Чтобы потом не мучится, что не помогла. Повернуть самостоятельно тяжелого мужчину мне было не под силу.

— Помогите, — попросила помощи.

Присмотрщик покинул свое место, и вместе мы осторожно перевернули набок Доната.

Мужчина был сильно бледен. Я поднесла к посиневшим губам ложку с отваром, осторожно вливая его рот. Мокрые слипшиеся ресницы дрогнули, но Донат так и не открыл глаз, но благо делал маленькие глотки, пусть не произвольно, но хотя бы принимал снадобье. Когда плошка опустела, мы уложили его вновь на постель, и я принялась за раны. Спина его была изрезана длинными полосами, но меня не пугал их вид. Меня уже ничего не пугало в этом мире, ко всем мне отчаянно хотелось помочь, чтобы страж поднялся на ноги уже завтра. Я осторожно смывала подтеки, смазывала края борозд пахучей мазью, чтобы заглушить воспаление.

В шатер вошел Шед. Хмурый и сурово он полоснул меня бесцветным взглядом. Даже сейчас страж не мог вынести моего присутствия, его недовольство кололи мне кожу спины.

— Если бы не ты он был бы цел, — не сдержался от высказывания. — Он кинулся защитить тебя и поплатился.

И это заявление, грузом собралось в груди, потянуло ко дну. Мне было неприятно это признавать и больно, я не желала Донату зла. Кому угодно в этом проклятом мире, только не ему, а в итоге он же и пострадал.

— Оставь ее, — раздался вдруг послабевший голос Доната.