— Ага, то есть нет. Так я в общем-то и думала. Ты что, только девушкам открываешься? — вопрос задала по какому-то наитию. Уж очень она была утонченная, до безобразия женственная.

Ответное золотое сияние было красноречивым. Прямо крик души.

— Понятно. Ну тогда отдыхай. Я тоже буду, потому что, после выброса, как выжатая.

Я вырывалась, как могла. Но крепкие, ухоженные руки сжимали плечи до боли. Было противно. От каждого его слова и прикосновения.

— Ну зачем ты противишься, солнце? Через неделю все равно моей станешь, так какая разница, когда начинать?

Молодой, очень красивый мужчина, стал склонятся к лицу, в попытке поцеловать. И я еле сдерживалась, чтобы не призвать силу или помощника. Потому что это мой жених, и ему я действительно скоро буду принадлежать.

— Неделя, мой лорд. Прошу дать мне ее, по… — но слова потонули в тяжелом поцелуе. Который не вызывал ничего, кроме отвращения.

Но зато, добившись, чего хотел, он отпустил. И эта свобода, словно дала мне крылья. Я не бежала до дома, летела. Призвав, наконец, Минутку. Мой помощник был только рад такому порыву. Ему вообще моего разрешения не требовалось, чтобы начать шалить.

Он и имя такое получил, потому что за минуту мог очень много чего натворить. Например, закинуть меня на самую высокую башню, чтобы сразу с нее и сорвать.

Окружающие думали, что это мои начинания, попытки выразить недовольство, показать несносный характер. Ведь помощник обычно полностью подчинялся хозяину. Но Минутка как-то сразу вырвался из этих граней, и теперь был мне другом, а не подчиненным. Со своим характером и мнением. Он меня чувствовал, и знал, что я люблю летать, поэтому устраивал такие увеселения.

Но сейчас я была не в том настроении, чтобы шутить. Отец на всю неделю уехал ко двору, мама была занята подготовкой к свадьбе, и так нервничала, что на любой вопрос взрывалась раздражением. Поэтому я летела домой, к брату.

Лит стоял возле окна, и явно видел, что творил со мной жених. И по его застывшим мышцам я понимала, как он нервничал.

— Литманиэль… — я кинулась, и прижалась к нему со спины. Сцепив руки на его талии в замок. Захочет — не отдерет. Но брат удивил — не стал противится моему порыву, как это обычно бывало, лишь накрыл мои руки своими.

— Надо же, даже имя мое полное вспомнила… — он говорил это без обычного своего укора, без даже легкой толики задора. Как-то обреченно. Будто ему сейчас даже хотелось, чтобы я звала его не полным именем, а как обычно, Литом. Нарушая все правила, подбираясь к нему максимально близко. Ведь это было только наше с ним тайное обращение, наше любимое противостояние: Лит-Ялина.

— Он хорош собой, знатен, приближен к императору. И то, что не эльф, в нашей ситуации даже лучше. Если станет известно о твоем изъяне, ему предъявить будет нечего. Ведь закон о чистоте магии в смешанном браке, одобренном императором, не действует. Тебя не будут проверять.

— Он мне неприятен, Лит. — я старалась не сорваться в слезы. — Он груб, и. насильно заставляет меня. Ты же видел! Я не хотела поцелуя.

— Ты красивая, молодая, задорная. — слова довались брату с трудом, но он все же заставлял себя говорить. — Мужчине, уже осознавшему, что ты принадлежишь ему, сложно не хотеть заполучить хотя бы поцелуй. Его такое поведение не красит, конечно, но это естественно.

Я слушала его — такого родного, любимого, но сейчас стоящего на чужой стороне. Он пытался оправдать гадкие поступки мужчины по отношению к собственной сестре. Хотя в приоритете должна быть я. Априори. У нас одна кровь, одна магия. Семейные узы эльфов всегда невероятно тесны. Мы воспринимаем таких близких родных, как свою часть. Братья и сестры, родители, дети. Вот наш узкий круг. Те, за которых готовы отдать даже свою жизнь.

И как бы мы с Литманиэлем друг друга не третировали, как бы не дрались и ругались, в сложной ситуации надежнее и ближе не найти.