Твой выход, детка! - Вера Перова (2020)

- Ты права, мам. Прошел всего лишь почти год.

- Но ты же совсем не выходишь из дома.

- Мне здесь нравится.

- С тобой невозможно разговаривать, когда ты так себя ведешь,- заявляет мать.

- Тогда зачем ты звонишь?

Людям вроде моей матери не объяснишь, что такое жалость. Это либо есть, либо нет. Главное, как все выглядит со стороны. И на это она не жалела ни сил, ни эмоций, ни нас с отцом.

Мать еще что-то говорит, но я ее уже не слышу: я только что запустила своим мобильным в стену; от удара телефон рассыпается на мелкие кусочки и обломки разлетаются по комнате. А мать , наверное, до сих пор говорит…

***

Сон так и не пришел. Я села и огляделась. С того дня я ничего здесь не трогала, и все оставалось, как прежде: его треники, смятые комком; зарядка для сотового, воткнутая в розетку; валяющиеся на полу носки; раскрытая сумка, в которую я складывала наши вещи перед поездкой.

Медленно подойдя к окну, я раздвинула шторы и выглянула. Небо просто издевается надо мной. Сегодня был один из тех навязчиво-летних дней, которые словно из кожи вон лезут, чтобы быть еще прекраснее. Небо такое оскорбительно голубое, что оставаться дома, значит совершать преступление. Как будто мне есть куда пойти.

Глубоко вздохнув, я взяла из шкафа Пашкину спортивную майку и пошла в ванную. Зеркало было завешено простыней - я не могла видеть себя. Меня здесь не должно было быть. На пустых полочках стоял только его шампунь , моя зубная щетка и паста. Я разделась и встала под горячий душ. Вода стекала по телу, не принося удовольствия. Я налила на ладонь немного шампуня. Его терпкий аромат вызвал приступ слез и одновременно принес мрачное успокоение. Постояв еще несколько минут под струями воды, я завернула голову полотенцем, сохраняя подольше запах шампуня, оделась в его майку, сверху натянула его толстовку. Теперь он был со мной. Я была под защитой своего мужа.

Пока я была в ванной, вернулся Ромик. Сейчас на нем была привычная одежда. Посуда уже была вымыта. Чайник стоял на плите. Пиццу он привез с собой. Наступал момент, когда надо проявлять интерес к чужой жизни и поддерживать беседу.

Он повернулся и уставился на меня. Потом подошел и глубоко вздохнул несколько раз подряд.

- Перестань обнюхивать меня, словно собака, - сказала я.

- Пора это прекратить. Завтра я куплю тебе шампунь для девочек.

- А что тебя не устраивает? Я вымылась.

- Давно пора.

-Пицца. Начинает надоедать,- я присела к столу.

- Хороший признак, открывающий перспективу, - он поставил передо мной дымящуюся чашку чая.

***

Они дружили с детства. Точнее - с рождения, потому что родились в одном роддоме с интервалом в несколько дней. И любили шутить на эту тему: “он мне родильный ” ( вместо “родной”). А еще Пашка говорил о Ромке: “это мой запасной”. Вместе ходили в школу. Вместе приехали поступать в Питер из небольшого городка Липецкой области. И после окончания института вместе замутили фирму на Ромиковы деньги. Точнее, на деньги, которые он получил в наследство после продажи огромной квартиры своей умершей бабушки. Везде и всегда вдвоем. Меня этот тандем, по началу, сильно раздражал и удивлял. Они были совсем разные. Два антипода. Если Беляев –целеустремленный, собранный, очень серьезный, где-то даже жесткий. Он очень трудно подпускал к себе близко людей. То Ромик – легкий, веселый оболдуй, который живет одним днем. Он поддерживает почти все институтские связи, по-прежнему цокает на каждый проплывающий мимо женский бюст и по-прежнему называет грудь титьками . Такой типаж. Но на мое появление он среагировал с не свойственным ему раздражением.

- Она надолго?- спрашивал он у друга.

- Навсегда.