Полёт феникса - Мария Архангельская (2020)

— А что ваше величество намерены сделать с наложницей Юн?

— А что с ней делать? Ясно же, что они с этим братом Се во время встреч не о священных текстах толковали. И она молчала. Из уважения к заслугам её родителей пожалую ей право на самоубийство, большего она не заслуживает.

Я вздохнула. Да… Недонесение по здешним законам равно соучастию, так что даже если девушка не допустила ничего предосудительного, это уже не имеет значения. Признаться, когда я только услышала слова свидетеля, первой моей мыслью была мысль о насилии. Несчастную девчонку решили использовать как приманку и ею же расплатиться, не спрашивая её согласия. Сказался мой собственный травматичный опыт, должно быть — я знаю, как себя чувствует женщина, пережившая насилие, пусть даже толком его и не помню. Но сейчас воображение нарисовало мне картину прямо противоположную: любовь, насильственное разлучение, встреча… Да даже если с её стороны любви и не было, могла она дорожить другом детских лет? Вот и промолчала, рискуя собой. А расплата за добросердечие — смерть.

Слёзы хлынули потоком, мне ничего не пришлось играть. Да я и не сумела бы, притворство никогда не было моей сильной стороной. Но буйство гормонов, сделав меня слезливой и чувствительной, в который раз дало о себе знать.

— Соньши? — встревожился Тайрен. — Что случилось?

— Ничего, — всхлипнула я. Евнух Цза Чуали, как и положено, стоявший слева от сиденья, с каменным лицом смотрел в сторону.

— Тогда почему плачешь? — вид у Тайрена стал беспомощным. — Соньши…

— Я… Мне её жаль, — призналась я. — Ваше величество, может, не обязательно самоубийство? Может быть, хотя бы монастырь, а?

На лице Тайрена отразилась сложная гамма чувств — его явно раздирали возмущение от нанесённого ему оскорбления и желание хоть как-нибудь меня утешить, усугублённое осознанием, что беременную женщину нельзя огорчать, особенно если она носит твоего ребёнка. В конце концов он тяжело вздохнул.

— Ладно, пусть будет монастырь, добрая ты моя душа. Но самый дальний! Только не плачь. Пожалуйста.

— Я постараюсь, — хлюпая носом, пообещала я и полезла в рукав за носовым платком.

Когда я со своими дамами выходила из императорского кабинета, за дверью уже ждали судебный министр и глава Цензората. Ясно было, что никаких проволочек с арестами и следствием не будет.

Великий державный наблюдатель Ма и министр Чжэн не подвели — дело о заговоре против меня раскрутили стремительно. Видно было, что Тайрен отчасти даже рад: зараза вылезла сама собой, можно было расправиться с влиятельными, но несимпатичными ему придворными, имея на то железобетонное основание. Под шумок также были отстранены и сосланы ещё кой-какие непричастные, но императору неугодные. Супругу Мянь понизили до наложницы, и она ещё легко отделалась. Гаремную администрацию тоже проредили, и я опять столкнулась с проблемой нехватки кадров. Двор залихорадило, но никто ничего толком предпринять не успел, даже если и изыскал бы такую возможность — на всё про всё ушла едва пара недель.

— Что ж, — подытожил Тайрен на исходе второй недели, просматривая уже готовые материалы дела. — Осталось только вынести приговор. Они твои.

— В смысле?

— В смысле — раз они покушались на тебя, то тебе я и дарую право их наказать. Можешь приговорить их к чему хочешь.

Я невольно поёжилась. Что-то мне никак не хотелось проявлять фантазию в данном вопросе. А ведь кажется Тайрен искренне желает сделать мне приятное.

— Будет достаточно, если их накажут по закону. И… настолько мягко, насколько закон это позволяет. Я не настаиваю на помиловании, но…

— Я понял, — Тайрен усмехнулся. Я ждала, что он опять скажет "добрая моя девочка", но он только спросил:

— Семьи государству или в ссылку?

— В ссылку! — решительно сказала я и подумала, что он, возможно, всё же решил проявить милосердие. Но по какой-то причине дал возможность сделать это мне.