Ярчайшая мечта - Кэтрин Кингсли (2017)

– Да, верно, – сказал Андре, отсмеявшись. – Этих руин тогда тут не было, в том-то и дело, малыш, в том-то и дело… Как ты думаешь, почему мы сейчас занимаемся этой работой? Мы пытаемся оживить весь тот исторический период.

Тут Али вдруг скрестила на груди руки и, нахмурившись, заявила:

– А я вот что думаю… Копируя старые надписи, делая зарисовки и составляя карты, вы никого не оживите. Вы рассказываете о Ксанфосе – словно читаете лекцию по истории.

– А ты что предлагаешь? – Андре с любопытством посмотрел на своего слугу. – Я ведь не могу изменить исторические факты…

– На вашем месте я рассказал бы интересную историю о людях, об их семьях, о трагедии, которая случилась с ними, – то есть о том, что сможет понять любой человек, не только историки. – Али глянула в сторону развалин. Их уже окутали сумерки, и силуэты старинных зданий и гробниц чернели на фоне темно-синего неба.

Она попыталась представить, как все тут было две тысячи лет назад. Вот девочка, наблюдающая за приходом ночи… А вокруг нее живет город со всеми своими звуками. И девочка очень хочет понять, что же ей делать. Она ведь знает, что вот-вот в ее город придет война… И что она, эта девочка, должна была чувствовать? Вероятно, это была самая печальная часть истории.

– Али… – тихо позвал Джозеф-Жан. – Чего ты вдруг притих?

Она вздохнула и пробормотала:

– Если кому-то придет в голову мысль перенестись во времени на две тысячи лет назад, этот человек должен увидеть живых людей, а не только те развалины, которые мы видим сейчас. – Али кивнула в сторону развалин. – Но я имею в виду не знаменитых и известных, о которых говорите вы с Хандреем. Я о людях вроде меня, вроде Умара или Музаффера с его женой. – Посмотрев на Джозеф-Жана, она добавила: – Мне хочется, чтобы все узнали их имена и подробности из их жизни – тогда всем стало бы понятно, какими они были.

– Но мы ничего о них не знаем, – возразил Джозеф-Жан. – Такое можно только вообразить…

– Вот именно! – воскликнула Али. – И уж если представить, как все в Ксанфосе было много веков назад, то я бы сначала придумал семью.

– Семью?.. – переспросил Андре. – И какую же семью ты бы придумал, Али?

Она задумалась, подперев кулаком щеку.

– Ну… я начал бы с самой простой семьи.

– Чтобы никаких богатств, да? – с улыбкой спросил Андре.

– Богатство – это не важно для таких людей, как я, – ответила Али с серьезнейшим видом. – Богатство имеет значение для людей значительных и великих – таких, как вы. Оно им требуется для того, чтобы поддерживать свое положение в обществе. А для остальных богатство означает просто жадность и скупость. Простым людям оно приносит больше зла, чем добра. – Тут Али вспомнила про Хаджи и добавила: – Стремление к богатству не приведет ни к чему хорошему. Оно заставляет людей вести себя бесчестно.

– Али, я еще не видел тебя таким серьезным, – заметил Джозеф-Жан. – Тебя что-то беспокоит?

– Нет-нет, – поспешно ответила Али, тотчас сообразив, что сказала слишком много. Ведь если бы Хандрей хоть что-то заподозрил… О, тогда бы он учинил ей допрос и в конце концов вытащил бы из нее всю правду.

– Али!.. – Андре пристально посмотрел на нее. – Али, что случилось?

– Я просто вспомнила про того кошмарного Брута, который страстно мечтал стать богатым и поэтому решил разграбить Ксанфос, а его жителей сделать своими рабами. И посмотрите, что произошло! Они все погибли! Погибли из-за его жадности!

– Но они сами выбрали свой путь, – заметил Андре. – К тому же… Не думаю, что у Брута могла возникнуть мысль, что они устроят коллективное самоубийство. Обычно люди, на которых идут войной, так не поступают. И говорят, что Брут плакал, когда слышал крики горожан. Так что он не был совсем уж бесчувственным.

– Ну, не знаю… – со вздохом пробормотала Али. – Все равно ужасно жалко тех бедных детей, их матерей с отцами, а также теток и дядьев…