Идеальный парень - Алексис Холл (2021)

– Я бы с радостью. – Никогда еще не видел у доктора Фэрклаф такого довольного лица, почти что счастливого. – Однако тема очень сложная, а здесь просто невозможно сосредоточиться.

Оливер заботливо отвел доктора Фэрклаф в сторону в поисках места, где они могли бы обсудить проблемы жуков-стафилинидов и колоний муравьев, оставив меня с чувством глубокой благодарности к нему и с надеждой, что мне удастся спасти положение с Кимберли Пиклз.

– Эта доктор Фэрклаф, – начала она, – та еще корова.

Я бы, конечно, использовал в адрес доктора Фэрклаф другое выражение, но понимал, что Кимберли хотела этим сказать.

– Боюсь, что ученые иногда бывают слишком зацикленными на своих интересах.

– Нет, это хрен знает что такое! Она и правда вбила себе в голову, будто жуки-навозники важнее людей?

Я улыбнулся с заговорщическим видом.

– Я мог бы сказать, что вы просто недостаточно хорошо ее знаете, но нет. Она совершенно искренна.

Кимберли не улыбнулась мне в ответ.

– И, по-вашему, это правильно? Что люди отдают свои деньги вам, а не на женский приют в Блэкхите или не на борьбу с детской смертностью в Центральной Африке?

На самом деле, в чем-то она была права. НАВОЗЖ нельзя было назвать крутым фондом, он не входил в списки наиболее эффективных благотворительных организаций, благодаря которым всякие чудаковатые математики-филантропы точно высчитывают, как наиболее эффективно пожертвовать деньги, чтобы каждый доллар спасал как можно больше жизней. Но это была моя работа, мое дело, за которое я готов был биться, а Кимберли Пиклз, насколько мне удалось ее изучить, нравились бойцы.

– Что ж, – ответил я, – если бы я работал на женский приют в Блэкхите, то наверняка нашлись бы люди, которые спросили бы меня, почему они должны давать деньги мне, а не на профилактику малярии или на комплекс мер по дегельминтизации. А если бы я работал в благотворительном фонде, пытающемся снизить детскую смертность в Центральной Африке, меня спросили бы, зачем посылать деньги за рубеж, когда у нас полно своих проблем.

Она немного расслабилась, но я понимал, что мои слова еще не до конца убедили ее.

– Но речь же идет о долбаных жуках-навозниках.

– Верно. – Я пожал плечами, показывая, что понимаю ее. – И хотя они действительно важны для экологии, я не притворяюсь, будто мы здесь занимаемся спасением мира. Мы даже не спасем Бедфордшир. Но ваша супруга вряд ли останется в ближайшее время без денег, к тому же ей явно нравится тратить их на всякие маленькие глупости.

– Она обожает потешаться над вами, – призналась Кимберли.

– Да, как и подавляющее большинство наших спонсоров. Именно поэтому мы не меняем аббревиатуру нашего названия. Точнее, мы не меняем ее, потому что, по мнению доктора Фэрклаф, она наиболее точно и емко отражает суть нашей деятельности.

Кимберли не удержалась и загоготала, прямо как Адель.

– Ну хорошо, только скажите вашему боссу, чтобы она перестала оскорблять жен ваших спонсоров.

– Прошу прощения, но кто тут оскорбил мою жену?

Чарли Льюис возникла перед нами на редкость в неподходящий момент. Я познакомился с ней благодаря Джеймсам Ройс-Ройсам, так как она непродолжительное время работала с одним из них в каком-то ужасном инвестиционном банке, где занималась ужасно сложными расчетами с ужасно громадными суммами денег. Своей комплекцией она напоминала холодильник, носила прическу, как у Элвиса, и очки, как у Гарри Поттера. И в данный момент она, похоже, была чем-то рассержена на меня.

– Что ты, крошка. – Кимберли повернулась и поцеловала жену в щеку. – Просто профессор странно себя вела.

Чарли тяжело вздохнула.

– Ну вот, опять. Зачем ей вообще общаться с двуногими?

– Мне кажется, – предположил я, – она думает, что это ее обязанность, что от нее именно этого и ждут. И если вас это утешит, то мне доподлинно известно, что она этого терпеть не может.