— Давай мой руки и садись за стол, а я пока поставлю чайник и буду жарить оладьи, — командует мама, размешивая тесто в пластиковой чашке. Она словно дирижёр с лёгкостью командует и управляется с инструментами, кастрюлями и тарелками. И скоро, как по нотам проигранная соната, на столе появляется тарелка с горячими оладьями. Мне остаётся лишь наблюдать за тем, как ловко мама со всем справляется. Закипает чай, и я встаю со своего места, чтобы достать кружку, но мама качает головой.

— Сиди, дорогая я всё сделаю, позволь за тобой поухаживать, мама, улыбаясь, смотрит на меня, и я сдаюсь.

Сижу и наблюдаю за тем, как она наливает чай и ставит передо мной кружку. Её щёки раскраснелись от близости с плитой. В тёмных глазах поблёскивают золотые крапинки, а с губ не сходит улыбка. Я в который раз замечаю, какая она у меня красивая. Но от меня так же не ускользают лёгкие морщинки, которые иногда проглядывают вокруг её глаз и на лбу. Конечно, она стареет, но мне так этого не хочется. Я хочу, чтобы она всегда была такой же красивой и энергичной. Поэтому отгоняю от себя все тёмные и ненужные мысли. Главное, что сейчас она полна сил и энергии, а остальное не важно.

Когда с завтраком покончено, я всё же выпрашиваю для себя работёнку и помогаю чистить овощи. Как и предполагалось, мама распланировала шикарный ужин: индейка по бабушкиному рецепту, несколько салатов, два вида десерта и конечно всё это в сопровождении дорогого вина.

К обеду вся моя работа заканчивается, и мама выпроваживает меня с кухни. Это её вотчина и она всегда любит творить в одиночестве. Это её успокаивает, а попытки ей помочь только злят и нервируют. Поэтому я отдаю ей бразды правления и иду в свою спальню, по пути захватив сумку с вещами. Решаю немного поработать пока отец не пришёл. Как я и говорила Вайолет, этот неожиданный наплыв покупателей изрядно оголил прилавки магазина. Моя новая коллекция практически готова, но ещё нуждается в доработках. Попутно с коллекцией я работаю над шестью персональными нарядами и одно из них свадебное платье. Проще говоря, у меня куча работы, которой стоит заняться. Я достаю нужные материалы и инструменты из сумки и устраиваюсь за своим письменным столом. Я полностью погружаюсь в творчество, в голове крутятся мысли, о том, как лучше сделать тот ли иной шов, какую пуговицу стоит пришить, а какую немедленно убрать. Поэтому, когда кто-то кладёт руку на моё плечо, я от неожиданности вскрикиваю и втыкаю иголку в палец, вскрикнув от боли. За работой я часто выпадаю из реальности. Поворачиваю голову и встречаюсь с улыбающимся лицом отца.

— Не хотел тебя пугать, сладкая, мама сказала, что ты уже давно тут сидишь, — говорит он, целуя меня в макушку. Встаю на ноги и обнимаю отца, для этого приходится встать на носочки. Папа у меня тот ещё великан.

— Привет, пап.

— Привет, — он оглядывает разразившийся беспорядок и качает головой, — кажется, что ты и не уезжала.

— Я всё уберу, не переживай, — отвечаю я, принимаясь собирать всё по местам.

— Не нужно, это же твоя комната. Пойдём лучше вниз, мама говорит, что ужин практически готов, — папа направляется в коридор, и я следую за ним, закрывая за собой дверь своей комнаты. Мы спускаемся на первый этаж по большой деревянной лестнице с резными перилами и попадаем в просторную столовую. Большой стол уже накрыт белой скатертью и сервирован красивым, дорогим фарфором.

— Как поработала? — спрашивает мама, входя в комнату в красивом красном платье ниже колена. Чёрные волосы заплетены в форме ракушки и сколоты шпильками, а в ушах поблёскивают бриллиантовые серьги.

— Продуктивно, а ты отлично выглядишь, — говорю я, на что мама кокетливо улыбается.