Цена согласия - Слава Доронина (2022)

— Марина — двоюродная сестра того следователя, который закрыл дело о поджоге двух домов на окраине села. Я увидел ее у него в кабинете и влюбился. На тот момент Марина была замужем. Семью ее разбивать я не захотел, уехал обратно в Москву, а через полгода мы случайно встретились. Закрутился роман, и я забрал Марину в столицу. С маленьким ребенком. Кирилла все это время воспитывал как своего.

— Все-таки я угадала про следователя? У вас обоих шел карьерный рост, да?

— Да. Мы до сих пор общаемся, у нас хорошие отношения с Вадимом.

— Они такими же останутся после того… — Осекаюсь не в силах подобрать правильных слов. — После всего.

— Сомневаюсь. Но мне плевать. Каждый из нас преследует свою цель.

— А бывший муж Марины? Он так просто ее отпустил?

— Сложные тема для такого тихого и спокойного вечера.

— Ты избил его битой?

— Мимо.

— Сдаюсь. — Забираюсь на Костю и упираюсь ладонями ему в грудь.

— Звучит двусмысленно, — улыбается Гончаров и кладет руки мне на ягодицы. — Но поддерживаю.

Миг — и я оказываюсь под Костей. Теперь он нависает сверху. Если бы он всегда был таким, как вчера и сегодня, то у нас не возможно, а совершенно точно получилось бы построить крепкую и счастливую семью.

— Ты сказал, что через неделю я должна подписать здесь какие-то бумаги и улететь. Пообещай, что вернешься за мной… Это мое желание.

Вчера передо мной опять встал выбор: провести время до своего отъезда одной либо с Костей. Я выбрала второе. В чем-то я и правда похожа на Гончарова: если что-то вбила себе в голову, то придерживаюсь своей позиции до конца. Каким бы он ни был. А все эти истерики… Они от неопределенности. Закономерно, что меня сейчас так штормит, потому что до Кости я ни к кому подобных чувств не испытывала. Если с ним что-нибудь произойдет… Даже думать о таком невыносимо.

— Я уже говорил тебе насчет обещаний.

Во мне опять нарастает протест и тут же вспыхивает злость.

— Ты невыносим. Неужели так сложно сказать?

Костя берет мое лицо в ладони и вместо слов целует. Нежно, чувственно, глубоко.

— Так пойдет? — Всматривается в мои глаза и тяжело дышит.

В груди все сжимается от боли. Будто Костя меня не поцеловал, а избил.

— Нет. Недостаточно убедительно, — возражаю из вредности.

Костя снова тянется к моему рту, но не целует. Ведет губами по щеке, скуле, касается виска, возвращается обратно и ловит мое горячее дыхание. Сердце трепещет в груди. Меня будоражит этот контраст внешней холодности и внутренней нежности в Гончарове.

Его рука тянется к молнии на новой юбке, которую я купила несколько часов назад в местном магазинчике. Костя снимает ее с меня.

— Нас могут увидеть… — мелькает здравая мысль на краю сознания.

Он ненадолго отстраняется и смотрит пьяными глазами, хотя я давно не видела его с бутылкой в руках. Кладет ладонь мне на грудь и сжимает ее. Голова кружится от его взгляда и прикосновений. В ответ я впиваюсь пальцами в его широкие плечи, ощущая, как Костя упирается эрекцией в мой живот.

— Здесь никого нет. Это заброшенный пляж. — Он подминает под себя. Вдавливается своей плотью, показывая, как сильно хочет.

Меня по новой прошивает от его чувственности. Как будто Костя снимает свою броню в моменты близости и показывает себя настоящего.

Господи, что со мной не так? Почему всегда хочется ему отвечать и оправдывать все его поступки? Это вообще нормально? Или люди так сходят с ума в желании видеть то, чего в действительности нет?

— Костя… — пытаюсь воспротивиться, пока еще в состоянии, но рот мгновенно запечатывается безжалостным поцелуем.

Путь для отступления отрезан.

— Тш-ш, — успокаивает Костя, прервавшись. Снова накрывает мои губы своими и погружает в меня пальцы.