- Самая лучшая, - широко улыбается он, придвигвается сам, с едва сдерживаемым стоном, а мне станвоится стыдно, что упираюсь, когда ему каждое движение дается непросто. - И главное - моя. Моя ведь?

И снова эта неуверенность и вина в голосе.

- Твоя, - выдыхаю ему практически в губы и впервые целую сама.

Для меня это довольно смелый поступок после всего - как в холодную воду нырнуть. Потому что если все это окажется игрой… Наверное, я уже никогда не соберу себя обратно.

- Олеся… - шепчет Рома между поцелуями. - Девочка моя хорошая… Я тебя так ждал…

В этот момент я очень радуюсь отдельной палате. Потому что в прошлый раз вышло довольно неловко. Сейчас же мы оба поддаемся моменту. Пока Карельский не отстраняется, пытаясь держать лицо, но я понимаю, что ему больно.

Молча помогаю лечь поудобнее и уже сама беру за руку.

- Прости, что я слегка не в форме, - виновато произносит он.

- Ты поправишься обязательно, - уверенно отвечаю.

Мы сидим молча, но чувство такое, будто говорим. Не знаю, как это возможно, но мне становится очень спокойно и хорошо. Правда, нашу идиллию нарушает медсестра и, попрощавшись, я ухожу, пообещав прийти завтра. Взгляд Карельского в этот момент такой пронзительный, что я понимаю - и я, и он будем считать часы и минуты до новой встречи.

54. Рома

Тусоваться в больнице дело наискучнейшее. Единственное развлечение - визиты Олеси, ну, и друзья тоже заглядывают. Сегодня вот Тохина очередь.

- Ну, выглядишь ты уже лучше, - констатирует он.

- Надеюсь, скоро выпишут, - вздыхаю, устав от безделья. Впервые во мне такой подъем, что каждый день здесь кажется едва не неделей.

- И куда вернешься? - я вопросительно смотрю на него. - От отца-то ты свалил. Жить где будешь? У друга автомеханика?

- Допустим.

- А Селезневу тоже туда будешь водить?

Этот вопрос, к сожалению, парит меня уже который день. Между нами за это время крепло не только влечение, но и желание быть вместе, рядом. Проводить вместе дни. А я так и не только дни хочу!

Но все упиралось в то, что жилья у меня своего, увы, нет. Отец больше не давал о себе знать, но я уверен - ждет, когда я сдамся и приползу к нему. Парни и так нарушили его план проучить меня, когда впряглись в тему с лечением. До сих пор не знаю, как быстро смогу вернуть долг.

- Понятно, - протягивает Берсенев. - Так вот у меня есть решение. - И кладет ключи на тумбочку. - Пользуйся.

- Что это?

- Ключи.

- Я вижу. От чего?

- От квартиры моей. Я уезжаю сегодня. Возможно, надолго.

- Чего?! Куда?! - подрываюсь, напрочь забывая, что пока скакать мне еще противопоказано. Под ребрами ожидаемо ноет, но сейчас главное не это. - Куда это ты намылился?

- Дело есть, - уклончиво отвечает друг. - Если выгорит, расскажу.

- Нет, давай-ка сейчас.

- Ром, по-человечески прошу - помоги. Присмотри за квартирой.

- Уж больно вовремя у тебя это все случилось. Я уже сказал, что проблемы сам решу и пацанам бабки верну.

- Да-да, мы поняли, что ты мальчик самостоятельный, - усмехается он. А затем добавляет уже гораздо серьезнее: - но и ты пойми, мы дружим не потому, что все при бабках. И если у кого-то беда, то мы помогаем. Разве нет?

Я честно пытаюсь вспомнить, были ли у нас подобные ситуации, и по всему выходит, что нет. Что я первый, кто серьезно вот так встрял. А парни… Парни не свалили, остались рядом. И Вик, и Гриня, и вот Тоха тоже.

- Спасибо. Я это ценю.

- Вот и не отказывайся. Рассказать не могу - не моя тайна. Но ничего противозаконного. Слово даю.

- И как долго тебя не будет? А диплом?

- Да что ему будет-то? Дождется меня, - ухмыляется Берсенев. - Так что живите с Олеськой. Может, когда вернусь, у вас уже карапузы бегать будут.

- Не понял, - охреневаю от него. - Ты куда собрался так надолго?