— Прости, — испуганно лепечу, пока губы от такого невинного касания охватывает едва не огнём. — Я случайно.

Подсознание чётко уведомляет о том, что я наглая врушка. Могла ведь избежать такого интимного касания.

— Тебе не за что извиняться, Романа, — его голос ощущается вибрациями, а дрожь в его теле при моём случайном касании вызывает на моих губах дурацкую счастливую улыбку.

Владу приходится сдаться, потому что следующий его ход становится попросту невозможным из-за меня, удобно расположившейся на его спине.

Конечно, возможность выиграть у него была, но тогда бы я мгновенно оказалась поваленной на пол.

Отчего-то в груди потеплело от того факта, что Фирсов, который терпеть не может проигрывать, так просто отдал победу мне.

Ещё бы голова перестала так сильно кружиться и дыхание выровнялось, чтобы не показывать одним видом всем присутствующим, какие чувства сейчас переживаю.

33

Даже когда игра заканчивается, чувство того, как сильно меня тянет к Фирсову, не проходит.

Это какой-то невероятный всплеск химии между нами. Он всегда ощущался так остро и необходимо. Не так, как с другими. Совершенно иначе.

Никогда от другого парня у меня так не сносило голову, как от Влада.

Ни до отношений с ним, ни после.

Поцелуи до Влада были обычными, а после первого поцелуя с ним, вовсе стёрлись из памяти напрочь.

Те несколько поцелуев, что случались после нашего расставания, лишь отчётливо показали на то, что как с ним не получается ни с кем другими.

От этого на душе становилось только паршивей.

Воспроизвожу в памяти те два свидания, на которых позволила себя поцеловать. Нарочно искала способы забыть Фирсова, а потом мучилась от отвращения к самой себе.

Скорее всего, потому что даже такие попытки оказались тщетными. Для меня открылась простая истина – поцелуи бывают неприятными. Даже если человек тебе симпатичен.

Даже Ионе не рассказывала о тех глупых попытках. Она бы, конечно, прекрасно поняла меня, и даже сказала, что я молодец, ведь не стою на месте. Вот только на деле всё не так. После тех встреч ощущала себя словно вываленной в грязи. Противное и абсолютно мерзкое чувство.

В этом, наверное, главная разница между Фирсовым и всеми остальными.

Даже спустя полтора года совместной жизни, у меня земля из-под ног уходила, стоило ему наклониться к моим губам.

Бабочки в желудке порхали, а тело пробивало одновременно ознобом, дрожью и волной возбуждения.

Что уж говорить о моменте, когда наши губы всё-таки соприкасались.

В этот раз ночевать в нашу спальню не иду я. Прячу голову в песок, словно страус, потому что от наших взглядов друг на друга голова идёт кругом, и это всё не предвещает ничего хорошего.

До поздней ночи сижу с Анитой на кухне. Кофе с небольшим количеством амаретто давно остыло, но не стало менее вкусным.

В спальню всё-таки возвращаюсь, но практически по рассвету, когда Влад, естественно, видит десятый сон.

Благодарю саму себя, что хватило ума не прийти сюда сразу, пока напряжение между нами было на пределе.

Конечно, нет никаких гарантий, что по утру что-то изменится, но всё-таки ночью чувства обостряются и это факт. Значит, эпицентр взрыва мы умело миновали.

Следующим утром погода выдаётся отличной. И не скажешь, что несколько дней всё вокруг заливало дождём.

Солнце настолько палящее, что даже от луж и мокрой земли ничего не остаётся.

— Пойдём позагораем? — спрашивает у меня Анита, и я согласно киваю.

Настроение ведь отличное, почему нет?

К тому же, все мужчины, находящиеся в этом доме, с самого утра упорхали чинить машину Влада. Скорее не ремонтировать, а внедрять какие-то новые крутые штуковины, которые вчера прикупил его отец.