Неожиданно мать! - Ксюша Левина

— Да, — кивнула она, с рвущимся на куски сердцем в груди, и совсем расстроенным голосом. — Да, конечно, — по щекам побежали слезы и Мотя поторопилась снова лечь лицом к Сереге.

Да. Все верно. Он ей не принадлежит, только оттого, что она так захотела.

Мотя обняла его, как котенка, и он послушно устроился в ее руках, даже не проснувшись.

Роман кивнул.

И понял, что предложил последнее, что мог.

Тридцать восьмая. Вмешательство в личную жизнь

— Не смотри на меня так, — прорычала Мотя.

— Ты сама пялишься, я тут ни при чем, — парировал он. — Ну? Где там твои друзья, с которыми непременно нужно увидеться?

Мотя закатила глаза, вильнула бедром и пошла к кафешке, в которой уже сидели Левины.

Лев Левин прямо-таки светился. На нем висел мальчик неопределенного возраста, но что Роман понял точно — неговорящий. У Льва были рыжие волосы, вышедшие из-под контроля хозяина, рыжие глаза, рыжее настроение. Он обращал на себя внимание своим довольным видом и широкой улыбкой. А еще массивной фигурой.

— На фотке, которую ты показывала, они были какими-то другими, — пробормотал Роман.

— Да… Лев немного изменился за время брака. Ну Соня тоже, но не настолько, конечно. На той фотке она немного больше.

Соня оказалась, наоборот, совсем мелкой. Худой, растрепанной. С излишне пышными волосами, живыми черными глазами и острыми подростковыми ключицами. Рваные джинсы, боты, кожанка. Соня была вся из себя протестующая, такая яркая под стать мужу, что их столик будто светился.

Ну и еще визжал, и болтал на своем их сын, извивающийся в руках Льва.

— Этот ребенок не похож на этого, — Роман кивнул на лежащего в переноске Серегу.

— Да-да… ничего страшного, идем уже!

— Мотя, — к ним подбежала, а потом коварно улыбнулась Соня, и протянула руки к младенцу, лежащему в люльке. — Это о-очень интересно. Пошли!

И она прошла к столику, держа Серегу на вытянутых руках.

— Лев, смотри. Маленький человечек.

— Интересный экземпляр. Он такой щекастый…

— Да уж… Наш слишком бешенный, чтобы отрастить такие щечки! — Соня чмокнула Серегу в щеку и тот сдвинул брови, пустил слюну и начал выть. — Что? Я что-то сделала не так? Эй?

Мотя и Роман одновременно дернулись, Лев, глядя на них, усмехнулся, а Соня вздернула бровь.

— Родители, блин, — вздохнула она и всучила Моте Серегу. — Очень мило, но я все-еще не люблю чужих детей. Как делишки?

— Нормально…

— Как сон?

— Спит, — растерянно кивнула Мотя.

Серега уткнулся в ее плечо и тяжко вздохнул.

— Долго?

— Всю ночь почти.

— Чего? — воскликнула Соня, а Лев поперхнулся салатом. Даже Гриша, колотящий его кулаками и хохочущий, замер и уставился на Мотю.

Он будто говорил: «А что? Так можно было?»

— Ну я не слышала… ты слышал?

— Нет. Сегодня совсем не слышал.

Они переглянулись и Мотя покраснела, а Роман нахмурился. Показалось, что все случившееся за половину дня, проведенную в заточении, длилось чертову вечность. Оба словно стали припоминать, когда была эта их крайняя ночь, и как она прошла.

Идея поужинать с друзьями пришла Моте в обед. Она вдруг ворвалась в кабинет Романа и выпалила: «Нам нужно выйти из дома!», ей страшно захотелось покинуть квартиру и развеяться. Тишина наедине с Серегой угнетала. Особенно после такого бурного на события и поцелуи утра.

Была найдена кафешка со свободным столиком, найдены свободные друзья, которые оказались счастливы выйти из дома. А мама сообщила, что у нее на вечер планы и сегодня она желает отдыхать. Без «внучика».

В кафе было относительно тихо, Серегу переложили в автолюльку и он почти сразу уснул, а Гриша, который ко всему активно лез, застыл в ужасе, глядя на маленького человечка, и проторчал так пару минут, почти не моргая.

— Ну и бешеный, — покачала головой Соня. — Алло! Гришаня! Моргни!