− Адам не сдавался. – Дурное предчувствие усилилось. Я затаила дыхание, вглядываясь в профиль лица Рэна. – Я ждал его рождения сотни лет, с тех пор, как узнал пророчество о твоем рождении. И тогда я тщательно продумал судьбу каждого из людей, которые могли направить тебя и помочь тебе сделать нужный выбор. Каждый человек, которого ты встретила в своей жизни – каждого я выбрал специально для тебя, для формирования нужной точки зрения. И Адам был главным из них. Именно на него я возлагал все надежды. – Я почувствовала, как в горле нарастает комок. − Адам родился в неполной семье, − продолжал Рэн, заставляя мои глаза гореть. Сам же он был бесстрастным. – Он родился вследствие насильственного преступления, поэтому все родственники со стороны матери ненавидели его так, словно он не маленький мальчик, а чудовище в человеческом обличии. Сколько горя он вынес за свою короткую жизнь… − наши с Рэном глаза встретились. Я увидела в них сочувствие, которое видела редко. – Не стану считать, сколько Адель – его мать – предприняла попыток покончить с собой. Она и Адама пыталась убить, но он был сильнее этого. Сильнее всего. Я удивлялся и гордился им. Я никогда не испытывал таких чувств, как когда смотрел на Адама. Он каждый день молился о помощи, и я слушал. Никого я не слушал с таким желанием и трепетом как его. Он молился каждый день, чтобы дожить до утра, молился, чтобы с его матерью было все хорошо.

Горло сдавливало так сильно, что я не могла открыть рот и заставить Рэна прекратить рассказ. Даже если бы у меня была возможность, я бы не стала; это история Адама и я должна знать, через что ему пришлось пройти из-за меня.

− Что было… потом? – сглатывая спросила я, с трудом преодолевая боль в горле. Я украдкой вытерла глаза тыльной стороной ладони, когда Рэн в упор посмотрел на меня.

− Адам молился о хорошей жизни. Молился, когда мать избивала его, молился, когда жил у бабушки, которая тоже била его и заставляла голодать. Адам молился, когда спал в будке собаки. Он молился постоянно. – Я шумно всхлипнула, но Рэн не продолжил мучить меня рассказом. – Я не спустился к нему. Ни разу не ответил на его молитвы. Ни разу не помог, потому что происходящее Адам должен был вынести сам, без чьей-либо помощи.

Падшие заметили, что я обратил на него внимание, и решили, что он – дитя, избранное мной для свершения правосудия. Они обрабатывали его каждый день, соблазняли и мучили, но Адам не поддавался. Думал, что я приду и спасу его, помогу справиться со всеми бедами. А затем родилась Надежда, его сестра.

В моем мозгу вспыхнули слова Адама; он говорил о ней – о своей сестре, говорил, что я похожа на нее. Говорил, что во мне видел ее.

Рэн продолжал:

− Адам любил малышку больше всего на свете. Прятал ее в шкафу, когда уходил в школу и на работу, чтобы Адель ее не нашла.

Я зажала рот ладонями, но не могла сдержать слез; они градом катились по моим щекам, обжигая. Я громко всхлипывала, желая, чтобы наконец произошло что-то хорошее, но Экейн и не думал остановиться и успокоить меня, сказать, что все закончится хорошо.

− Надежде было пять. Кэтрин – глава Падших, − настроилась на то, что Адам будет ее новым приемником, но он просто ходил в школу, желая достичь совершеннолетия и оформить опекунство сестры на себя. Кэтрин приходила во снах, когда он был уязвим, однако в тот раз ничего не произошло, потому что его разбудил крик сестры. Это было дело рук Кэтрин – отчим попытался изнасиловать Надежду. Кэтрин решила, что повлияв на судьбу жильцов дома повлияет на решение Адама, и он едва не убил того человека, однако Надежда вновь помогла ему вернуться в сознание. Той ночью Адам умер, и я сказал Кэмерону вернуть его назад.

− Почему? – просипела я, шмыгая носом. Рэн не смотрел на меня, а я хотела видеть его лицо, прочесть во взгляде ответ на свой вопрос – не механический ответ, не доклад, а его чувства. Рэн задумчиво продолжал, глядя мне в колени: