Время лжи - Карина Хелле (2017)

Но при этом… это было невозможно. Не потому, что это не могло случиться, просто с нами было не так. Со мной и Дексом. Особенно, со мной. Я видела мертвую девушку в его гостиной не из-за того, что было сложно подавить любовь к нему. Я видела Мэри не потому, что не чувствовала поддержку родителей. Я видела старика Родди не из-за того, что меня дразнили в детстве. Я видела их, потому что когда-то они были людьми, и их терзало их прошлое, и они хотели, чтобы кто-то это заметил. Не знаю, почему они выбрали меня, но притворяться, что они были созданы моим воображением, я не могла. Злые или нет, они были людьми и заслуживали хотя бы внимания, даже если я не могла им сочувствовать.

Я посмотрела на Декса. Он все еще направлял камеру на доктора, хоть повисла долгая пауза, Декс мыслями был не здесь. Я сунула руку в сумочку, нащупала телефон. Я сжала его и отпустила. Сегодня он мне понадобится, я была в этом уверена.

— Этого ответа достаточно, мистер Форей?

Декс медленно кивнул и посмотрел на камеру.

— Думаю, здесь мы получили достаточно, — его голос был тише обычного и сдавленный.

Хасселбэк кивнул, а потом посмотрел на руку Декса. Тот был в простой черной футболке с длинными рукавами, куртка висела на спинке стула. В комнате было жарко.

— Что у вас за татуировка? — спросил Хасселбэк.

Декс взглянул на него, вскинув брови.

— На руке?

— Да, — терпеливо сказал он и подошел, чтобы лучше рассмотреть.

Декс закатал рукав, чтобы показать ему черный и простой на вид флер-де-лис на его бицепсе. Мышцы напряглись, и татуировка выглядела красиво.

Доктор кивнул и выпрямился.

— Метка преступника.

Декс не отреагировал. Я вздрогнула.

— Что? — я склонилась ближе к руке Декса. Метка преступника?

— Декс это, наверное, знает. Потому и выбрал. Флер-де-лис — метка французской знати, но и метка преступника. Обычно ее наносили на плечо или спину. Так показывали, что они в долгу перед монархией. Вы француз, Декс?

— Да, — сухо ответил он. И опустил рукав. Движение было скованным. Я следила за ними и не хотела мешать.

— Ясно. Хотя это можно понять легко. Я вижу это по вашей внешности. Темные глаза. Темные волосы. Смуглая кожа. У вас это от француза. Но не все. Вы полукровка.

Декс недовольно нахмурился. Но доктор продолжал:

— Простите. Я не хотел проявить неуважение. Но происхождение людей говорит о них больше, чем сами люди. Это часть прошлого, эта часть формирует нас.

— У нас нет времени на психологию, доктор, — процедил Декс. Но он все еще пытался вести себя вежливо.

— Жаль. И прошу прощения за любопытство. Но для нее все это — открытия, и она хотела бы знать больше.

Он указал на меня сцепленными пальцами. Декс не смотрел на меня, а все еще сверлил доктора взглядом.

— Наполовину француз… наполовину шотландец? — спросил он.

Я думала, Декс промолчит. Но он сказал «ирландец», чтобы посмотреть, что сделает с этим доктор. Он вел себя как гадалка по ладони. Я была рада, что внимание не на мне, хотя было бы интересно узнать, что он рассказал бы обо мне.

— Ах. Ирландец и француз. Идеально.

— Да? Почему же?

— Внешне. И француженкой была ваша мать, верно?

Декс промолчал. Заговорила я:

— Разве это уместно?

Я знала, что Декс не любил говорить о родителях. О его маме я знала лишь, что она умерла, а его отец разочаровал его, когда Декс был маленьким, ведь их семья бедствовала. Декс с трудом рассказал мне это, хотя здесь не было ничего грандиозного, и я знала, что какому-то доктору он точно ничего не поведает. Да и Декс уже пересекался с докторами.

— Не совсем, — сказал доктор. — Думаю, мы закончили. Можете идти.

Вот и славно. Я встала и взяла Декса за руку, уводя его. Он шел как в трансе, все еще не смотрел мне в глаза, был растерян.

Мы двигались к двери, но доктор окликнул нас: