Сэр Троглодит - Виталий Башун

Надо бы пройти мимо. Тихо и мирно. Ну какой боец из обычного лекаря? Ему ли нарываться на дуэль с одним из представителей расы сильнейших бойцов континента? Но что-то пещерное во мне яростно воспротивилось такому решению. Видимо, я и в самом деле троглодит, раз не могу позволить чужакам безнаказанно обижать своего. То, что причинили вред ребенку, да еще инвалиду, только еще больше подогрело меня. На миг представилось, что это мой сын хамски выброшен из коляски наглыми подонками и лежит на камнях с разбитой головой. Остро захотелось вцепиться зубами в их глотки и со звериным рычанием рвать, рвать, рвать…

На моем лице, уверен, не отразилось даже намека на бурю, бушевавшую в душе. «Хлопотать мордой», являя миру свои, никому не нужные душевные терзания, в Барске, не говоря уж о центре, отучили качественно.

— …Внутри вы хоть на пену изойдите, если уж такое случится и вас что-то сильно заденет, но снаружи все должны видеть только то, что вы сами считаете нужным показывать, — вещал в который раз элв, вбивая в нас суровые истины. — Враги не должны найти в вашей защите ни малейшей бреши. Вы поняли? Родеро! Крис! Уши б ваши в трубочку, а трубочку в задницу! У вас на рожах все написано! А думаете вы о чем угодно, только не о том, что я пытаюсь с упорством маньяка вдолбить в ваши пустые головы. Считаете ерундой то, что я вам говорю? Болтовней старого маразматика? Считайте как хотите, но, если еще хоть раз увижу ваши обезьяньи ужимки, будете двести метров коридора драить носовым платком. Одним на двоих!

Перед этим мы с Крисом уже ровняли траву в зале отдохновения с помощью маникюрных ножниц и линеек. Результат нам не понравился — то ли дело буйная свобода дикой природы…

Поравнявшись с вампиром, я начал действовать. Со стороны это выглядело так: неуклюжий лекарь вдруг споткнулся и с маху всем весом наступил на ногу торговому представителю. Пытаясь удержать равновесие, парень судорожно вцепился в плащ вампира и повис. Раздался треск рвущейся материи — красивая фибула, инкрустированная мелкими драгоценными камнями с огромным рубином посередине, серебристой рыбкой взлетела в воздух и шлепнулась на камни мостовой. Вампир дурным голосом взвыл от боли в раздробленной стопе, а лекарь испуганно отпрыгнул в сторону и, вот ведь незадача, очень «неудачно» с хрустом раздавил каблуком упавшую застежку. Да так, что от украшения осталось нечто мятое и припудренное мелкой пылью бывшего рубина.

Жаль. Дорогущий был записывающий артефакт. Старинная работа хорошего мастера. Теперь, по словам коменданта, такие качественные тридцатидвухчасовые уже не делают. Все, на что способны нынешние маги — это четырехчасовые с мутным, дергающимся изображением. На записях, сделанных такими штуками, и родную маму с трудом узнаешь. Те, что остались с имперских времен — большая редкость. Относятся к ним бережно. Не дыша. Пылинки мягкими перышками сметают. А тут об камень грубо — хрясь! А нечего всякие гадости записывать. Мою физиономию в частности.

Я наскоро осмотрел троицу — больше записывающих кристаллов у них не было. Видимо, вампиру тоже стало до соплей жалко артефакта, поскольку ярость его была просто неописуемая. Они все и так бледные, как смерть, а теперь даже ее переплюнули. Стоят кучкой, как три гейзера. Белые до синевы, и глазами краснющими меня прожигают. Рев крупной шишки, торгового представителя Кассарии, перекрыл самых зычных зазывал, а брызги слюны с успехом могли поспорить с небольшим фонтаном. Я заорал с ним в унисон перепуганным козлом, добавив визгливые нотки в голос:

— Господин кровопийца! Я не виноват! Меня толкнули! Я покорнейше прошу принять мои самые-самые искренние извинения! Я заплачу за плащ два золотых!..