Превращенная в мужчину - Ганс Эверс (1992)

— Благодарю! — сказала она. — Итак, развесьте уши и наслаждайтесь этой пошлой историей, скучной, как земляничная вода. С Иво я познакомилась около года тому назад, в Ганновере, на танцульках. Я полетела на него, как делают все эти дуры, сходила по нему с ума целых две недели. Затем у меня это прошло. Все, значит, катилось как по маслу, но представьте себе мою беду: этот скакун влюбился в меня. Не так поверхностно, нет, нет и нет, у него настоящая небесная любовь, знаете, как это бывает в книжках для взрослых дочек. Я не верила, что это еще случается в наши дни. Теперь сама ощутила этот нарост на собственном теле. С тех пор, как я однажды закатила ему пару здоровых пощечин, с той минуты все пошло, как по рельсам, никак от него не освободиться! А такое чудо, говорю вам, мне вовсе не по душе. Я сама нуждаюсь в таком, кто бы мне засунул удила в рот и хорошенько меня пришпорил. Тогда я делаюсь послушной, как ягненок, и хорошо бегаю в манеже. Что мне было делать? Мне было жалко его. Все женщины испытывают жалость. Поэтому я подумала: может быть, наладится и с ним. Партнер мне был все равно нужен. А он — парень красивый. Такой, с которым всюду можно показаться. Итак, попыталась приспособить его к танцам. Я ведь, знаете, танцовщица-эксцентрик. Кое-что я знаю — работала в лучших варьете вторым номером после антракта! И возилась же я с ним! Но ничего не помогало. Он оказался совершенно бездарным. Умеет танцевать только дерьмо, салонные танцы. Тут он — великий мастер, элегантный Иво… А я к этому мастерству подхожу, как еж. Вы уже знаете! Наша компания — идиотство! Каждому директору становится страшно, когда он видит мой длинный скелет. Поэтому мы не находим ничего первоклассного. Всегда торчим там, где сезон закончился — для затычки. Сотни раз я ему говорила: мы должны разойтись, но он не желает. Не может. Он мне послушен, лизать будет пол, где я пойду. Нет ничего, чего бы он для меня не сделал. Только мне это не нужно. Противно!

— Так бросьте же его, — воскликнул Ян, — просто уйдите!

— Когда-нибудь я с этим покончу, — медленно произнесла она. — Но тогда и он покончит… с собой. Я знаю, что он так сделает, что это у него не пустая болтовня. Он повесится, как уже однажды из-за него повесилась какая-то бабенка. Другая утопилась потому, что он ее бросил, — к сожалению, ее выудили. Еще одна, Цилли Швингзгакль — что за красивая фамилия! — недавно прислала ему тридцать марок из Буэнос-Айреса. Я уплатила ими свой счет прачке.

— Из Буэнос-Айреса? — быстро спросил Ян. — Где она там торчит, эта Цилли?

Иффи засмеялась.

— Где может торчать девушка в Буэнос-Айресе? Но уж таковы женщины — каждая делает что может для красавца Иво!

Она бросила папироску в бокал от шампанского, взяла стакан юного венца и осушила его.

— Я совсем погибла за это время, — продолжала она. — Счастье покинуло меня! Когда вышла из балетной школы, всегда зарабатывала хорошие деньги, а теперь вот очутилась здесь. У меня когда-то была подруга, имевшая такого же раба. Но тот был крупным купцом и почтенным отцом семейства — торговал шерстью. Тогда это окупалось. Она вытягивала у него целые пакеты акций, и он еще был при этом счастлив. Но Иво? Мои платья превратились в лохмотья, белье в заплатах, мы не всегда сыты. Уже давно я дошла до того, что стоит кому-нибудь мигнуть — и я иду с ним, лишь бы платил! Это бывает, конечно, редко. Мужчины пресытились тонкими дамами моего типа. Никто не набрасывается на такой скелет, если не нуждается в плетке.

— Ну, дела еще не так страшны, фрейлейн Иффи! — вмешался в разговор юный венец. — Мне вы сразу понравились. В вас есть породистость, честное слово! Вы мне нравитесь гораздо больше, чем все дамы, бывшие здесь сегодня вечером.

Она взглянула на него и потрепала его по щеке.

— Это очень мило с твоей стороны, малыш! Если ты даже не думаешь этого, все же приятно услышать любезное слово — хотя бы раз в год.

Прайндль разошелся: