Ноль - Тори Ру (2020)

Тетя Оля рассказывала, что он родился, когда его отец уже сидел в следственном изоляторе. Когда ребенку был год, неизвестные сожгли его дом во вполне благополучном Частном секторе, и престарелый дед и молодая мама с младенцем остались без крова. Дед давно умер, а Урод и его мать до сих пор ютятся в заводском бараке, жилье в котором им выделили тогда по линии соцзащиты.

Знаю, что отец моего ненавистного одноклассника умер в тюрьме, а с матерью до сих пор не здороваются на улицах. Поговаривают, что она не в себе, что подрабатывает кем придется и на эти деньги и какие-то пособия они и существуют. Знаю, что Урод тусуется только с Воробьем, от которого иногда огребают наши пижоны, забредшие в Заводской район. Знаю, что он часто мотается в Город, и… в общем-то, это все.

Ничего из того, за что я могла бы его ненавидеть.

Но ненавидеть стало традицией. Ненависть и презрение к этой семейке я впитала с первыми сказанными мне дедушкой и бабушкой словами, с их горем и скорбью, с тихой радостью, озарявшей их глаза в моменты, когда они смотрели в мои.

У меня с семейкой Урода свои счеты.

Пока мама пыталась привести в чувства бабушку и деда, а я сидела в Сашиной коляске под присмотром тети Оли, мой молодой и полный сил папочка, оставшийся в Городе, загулял. Из-за постигшего нас страшного горя мама и папа в конечном итоге развелись, и моя жизнь не сложилась так, как должна была сложиться.

Я могла бы быть вовсе не Соней. Мама никогда не хотела называть меня этим именем.

* * *

Нервный, вечно раздраженный Веник, похожий на маленькую злобную чихуахуа, швыряет мне под нос тетрадь с самостоятельной работой, и я медленно раскрываю ее. Предчувствие не обмануло: под задачами сияет досадный «трояк». Этот придурок Веня даже не принял во внимание мои прошлые заслуги… Алена с любопытством заглядывает за мою руку, и я тут же отгораживаюсь от нее локтем.

Я никчемная и глупая, сколько ни бейся и ни изображай из себя умницу. Пожалуй, ничего не стану рассказывать бабушке, а чертову тетрадь просто спрячу. А потом порву.

* * *

Шаркая по паркету массивными туфлями на платформе, патрулирую школу – мне постоянно нужно держать Урода в поле зрения, смотреть на него, не упускать из виду.

«Чтобы он никому не показал видео», – напоминаю себе о причинах подобного поведения.

Его нигде нет. Даже интересно, куда можно подеваться в нашем тесном храме науки?..

Хочется есть. Психанув, иду в столовку, но у раздаточного окна словно просыпаюсь – беру только томатный сок.

Я снова чувствую себя сильной – хожу с гордо поднятой головой и надменно улыбаюсь. Мне нравятся пустота в желудке, легкая горечь во рту и чувство превосходства над девочками, уминающими булочки с изюмом.

Мои метания по коридорам наконец вознаграждаются: на втором этаже Урод, засунув руки в карманы пиджака, с отсутствующим видом идет навстречу.

Я зажмуриваюсь. Но меня настигает Саша:

– Сонька! – орет он из-за спины. – Посторонись!

Он обгоняет меня, довольно сильно толкает Урода плечом и смывается. Явно не ожидавший подобного новичок отлетает к окну, свалив с подоконника и без того полуживой цветок в голубом плетеном горшке.

На грохот все оборачиваются, но никто не задерживает на упавшем ученике своего взгляда.

Непонятно, какая настройка сбилась во мне: для порядка завернув за угол, я останавливаюсь и затаив дыхание наблюдаю.

Урод опускается на колени, длинными пальцами сгребает землю с грязного пола, высыпает ее в цветочный горшок, водружает цветок обратно и задерживает над ним раскрытую ладонь «руки смерти». Я не могу пошевелиться до тех пор, пока не раздается лязг звонка. Урод ставит цветок на подоконник и быстро уходит.

* * *

Оставшиеся уроки тянулись медленно, сомнения зудели в душе – даже карандаш с треском переломился от нажима и закатился под парту, за что я удостоилась молчаливого осуждения русички.