Ноль - Тори Ру (2020)

– Письменное разрешение от родителей? Или совершеннолетняя?

На сей раз переводить не нужно, и я беспомощно вздыхаю:

– Ни того, ни другого…

– Ну и ладно. Мне похрен. – Воробей оскаливается, распрямляет плечи, прячет кулачища в карманы косухи и, прошагав мимо, направляется к выходу.

– Он всей округе портаки делает, – едва сдерживая смех, успокаивает Егор. – Не бойся, еще никто не жаловался. Короче, план такой: держись метрах в десяти, на остановке отойди подальше, в автобус заходи через другую дверь. Выйдешь за нами на «Заводской». Дальше – по ситуации.

Он разворачивается и ныряет в заросли репейника вслед за Воробьем. Считаю до двадцати и мысленно прокручиваю в голове только что услышанный от Егора инструктаж.

И с тревогой понимаю, насколько сложно мне будет дружить с ним.

* * *

Автобус дребезжит и подскакивает на кочках, за окном мелькают трубы завода, желтые двухэтажные бараки, кусты и кривые деревья жуткого района – меня занесло в страшную сказочку детства, не раз рассказанную бабушкой…

Пребываю в ужасе от того, что собираюсь сделать, но не отступлю, потому что выбираю жизнь и чистую совесть. А еще потому, что Егор несколько раз оглядывался на меня с передней площадки, и люди с подозрением и отвращением косились на его разбитое лицо.

На нужной остановке я выпрыгиваю из задней двери, но не подхожу к ребятам до тех пор, пока автобус не скрывается за поворотом.

– Пошли, – наконец кивает Егор, и я плетусь за ними в глубину сквера.

Осторожно шагаю по разбитой дорожке – вокруг запустение, нищета и беспросветность: сломанные лавочки, ветхие, покрытые мхом и плесенью стены, горы пустых флаконов с этикетками спиртосодержащих средств вокруг урн, линялое белье, свисающее с гнилых веревок, облезлые коты и толпы алкоголиков в мрачных дворах.

Воробей уверенно проходит мимо очередного сборища опухших личностей и скрывается в черноте подъезда.

– Добро пожаловать в ад! – приглашает Егор и пропускает меня вперед.

Вероятно, я не выйду отсюда живой…

Поборов застарелый страх и рискуя сломать ноги, поднимаюсь по деревянным ступеням на второй этаж.

Но в комнате Воробья вдруг обнаруживается идеальный порядок и милая обстановочка: широкий стол, диван, ноут, настольная лампа, ковер на полу, цветы на подоконнике.

Он забирает мою куртку, выдает огромных размеров домашние тапочки, выдвигает стул, приглашает сесть и скрывается за дверью.

Егор, не снимая пальто, с ногами забирается в кресло, с интересом наблюдает за мной и снова еле сдерживает смех.

– Успокойся. Воробья зовут Константин Иванович Воробьев, – поясняет он. – Ему двадцать три года. По первому образованию он художник-оформитель, по жизни – законопослушный гражданин и очень душевный человек. Хоть и панк.

Мне нравятся ровный, спокойный тон и чистый приятный голос – вот так, по-дружески, мы еще никогда не общались. Искренне улыбаюсь в ответ, и взгляд Егора задерживается на моих губах, но густой бас ломает волшебство момента:

– Так что ты хочешь и куда? – «Душевный человек» возвращается с продолговатым подносом с непонятными штуковинами в одной руке и с альбомом – в другой и занимает соседний стул. – Помни: ты должна хорошо подумать над выбором, это останется с тобой на всю жизнь…

Воробей ухмыляется, и просветительская лекция сменяется громоподобным хохотом:

– Фигня это все, детка. Поддайся порыву. Если что – обращайся, всегда переделаю… – обещает он.

И я поддаюсь порыву – онемевшими пальцами расстегиваю пуговицы на форменной блузке и объявляю:

– Сюда. Над сердцем. Напиши цифру «0».

Воробей выдвигает ящик стола, долго роется в нем, находит и водружает на нос очки и изрекает задумчиво:

– «Ноль» есть знак небытия, отсутствие чего-то… Также «ноль» – знак неизвестности, начала, нового отсчета…