Двойная ошибка - Аля Морейно

Этот инцидент встряхивает меня, будит совесть и запускает мыслительные процессы, которые я приостановил в связи с подготовкой к тендеру. Наконец понимаю, что так больше продолжаться не может. Я должен поговорить с Ингой и предложить развестись. У нас детей нет, имущественные притязания ограничены брачным контрактом – Жарков настоял на нём, чтобы я, не дай Бог, не претендовал на его деньги. Тогда это меня обидело, а сейчас я тестю даже благодарен, поскольку наличие контракта должно значительно упростить бракоразводный процесс. Кажется, можно пойти в ЗАГС, подать совместное заявление – и через месяц получить свидетельство о разводе или что там в таком случае выдают.

Застаю жену за компьютером. Она часто по вечерам работает дома. В последнее время я мало интересуюсь её делами – голова пухнет от предстоящего тендера и мыслей об Айлин и детях.

– Инга, нам нужно серьёзно поговорить, – собираюсь перейти сразу к сути, чтобы не отнимать прелюдией друг у друга драгоценное время.

Жена отрывает глаза от экрана.

– Лёня, давай не сейчас. У меня сроки горят, подрядчик подставил. Ну не до разговоров мне, особенно серьёзных. Прости, ладно?

Может быть, между нами с Ингой и нет любви, но совершенно точно было и есть безграничное уважение. И даже мысли о Лине не в силах вытеснить его из меня. Поэтому я принимаю её просьбу и снова откладываю вопрос о разводе.

Возможно, так даже будет правильнее. Неделя-другая погоды не сделают. Тендер уже вот-вот, я весь издёргался из-за него. Что-то меня гложет, какое-то нехорошее предчувствие, а понять, в чём дело, не получается. Рассказать никому не решаюсь – поднимут на смех и проедутся асфальтовым катком по моему тщеславию.

Глава 15

Айлин

Каждый раз одновременно и жду с волнением прихода Лёни, и побаиваюсь. За годы работы в ресторане я научилась расшифровывать эмоции и желания мужчин по взглядам и жестам. То, как Лёня смотрит на меня, заставляет внутренности сжиматься, причём совсем не от страха.

Хотя и от страха тоже. И от отчаяния. Он женат, но глядит на меня так, будто я – единственная женщина на свете. Очень нежно, волнительно, трепетно, горячо, с вожделением. Это льстит мне, но так нельзя, неправильно. У мужчины может быть только одна жена. На моей родине многожёнство официально запрещено. Хотя в старых в традициях моего народа раньше гаремы считались нормой, уже давно всё изменилось. И я ни за что в жизни не согласилась бы добровольно делить своего мужчину с другой женщиной.

Рафик не в счёт. Я не считала его своим мужчиной. Вынужденно пошла на его предложение, чтобы спасти детей, другого выхода у меня не было. Долго отказывалась… Но когда Эдже понадобились дорогие антибиотики, ей становилось всё хуже, а денег на лекарства не было, пришлось сдаться. Врагу не пожелаю оказаться когда-нибудь перед таким выбором.

Мы прожили в доме Рафика почти четыре года. Я прикипела душой к нему и его семье. Помогала Фатиме после тяжёлых родов, занималась старшими детьми, мы вместе выхаживали её маленького Камиля. С ними я чувствовала себя защищённой и нужной, мои дети всегда были сыты, одеты-обуты. Рафик, Фатима и их дети стали для нас семьёй, хотя моя роль в их доме была незавидной. Я очень страдала, когда они уехали и оставили меня.

Как Лёня может сравнивать и упрекать? Не зря говорят: “Сытый голодному не товарищ”. Он просто не представляет, каково это, когда негде жить, не на что купить еду и лекарства, а на руках двое маленьких детей, и остаётся только молиться о том, чтобы как-то выжить.

До слёз обидно слушать его упрёки… Нет моей вины в том, что я осталась одна с детьми без помощи и поддержки!

И я боюсь… Боюсь, что однажды Лёня потребует от меня согласиться на роль любовницы. А я… не смогу, не переступлю свою гордость. И что будет дальше?