Не грусти - Людмила Волок

Доказывать ему, что успешная рекламная деятельность – обязательная и важная, но не единственная составляющая часть успеха действительно хорошего издания, я не стала.

– И большая? – спросила я.

– Кто? – снова удивился Игорь, обнаружив свою непроходимую глупость. И как ему верят рекламодатели?

– Так прибыль же, – я вздохнула.

– Это тебя не касается, – резко ответил он. – Экономические показатели – закрытая информация.

– Еще как касается, – возразила я. – Полагаю, исчисляется она достаточно высокими цифрами, судя по твоей новой машине.

– Да какое право… – Аж задохнулся от возмущения начальник.

– Да простое право, – передразнила я Игоря, окончательно осознав, что терять мне нечего. – Я своим трудом ежедневно участвую в создании этой самой прибыли. И мои коллеги, наша команда то есть, о которой ты так любишь разглагольствовать, тоже. Но у нас почему-то за четыре года ни разу не было не то что премии, но даже честно заработанной доплаты за дополнительную работу! И та небольшая сумма, которую мне можно было бы доплачивать за выполнение обязанностей копирайтера, вряд ли значительно отразится на размере той самой прибыли…

Я горько улыбнулась.

Игорь впал в ступор и только громко сопел – наверное, пытался составить предложение без слов «экономия», «команда», «долг» и «дакактысмеешь».

В конце концов он выродил половину какой-то сентенции:

– Ну, если сотрудник отказывается выполнять свою работу…

Мне внезапно расхотелось с ним спорить. Нам просто не о чем было говорить дальше. Объяснять ему, что свою работу я выполняю, речь идет лишь об оплате дополнительной? Он это и так понимает, но при этом отрицает очевидное. Значит, подлец. А если не понимает и верит в то, что говорит, – то дурак.

Но мне ни с тем, ни с другим дальше не по пути.

– Я увольняюсь, – произношу спокойно, и с легким сожалением поднимаюсь с удобного дивана. Выхожу из кабинета, оставив Игоря в полнейшем изумлении стоять посреди комнаты с чашкой кофе в руке. Нет, наверное, все-таки дурак.

Когда я возвращаюсь к своему рабочему месту, обессилено плюхаюсь на стул и роняю голову на клавиатуру, испуганная Светка подбегает ко мне и начинает причитать:

– Тина, Тиночка, что Игорь тебе сказал? Вы так долго совещались, я аж извелась вся. Вот бы он тебя наконец своим замом назначил, – глядишь, и газетка бы наша поинтересней стала! – начинает мечтать Света, при этом не переставая гладить меня по голове. – Кофе тебе сделать? Или чаю с плюшкой хочешь?

Я улыбаюсь и поднимаю голову. Перед моим взором на клавиатуре вырисовывается бессмысленный набор букв и цифр, написанный моей безумной башкой: 76рнг.

– Светка, знаешь, что ты слишком добрая? Такой доброй быть нельзя. И видеть во всем только хорошее. Съедят, – поучительно говорю я.

– Кто? – пугается Света.

– Люди, – обтекаемо продолжаю.

– Это Игорь!? Он тебя… съел?! – округлившиеся от ужаса Светкины глаза наливаются слезами. – Наехал за что-то? Вот гад некомпетентный!

Светка отличалась способностью составлять удивительно точные предложения из совершенно не подходящих друг другу слов.

– Нет, – смеюсь, – скорее, я его…Съела. А потом выплюнула.

Света смотрит на меня с недоумением. Но, замечая, что я совсем не расстроена, тоже улыбается. И таки заставляет меня выпить чаю с плюшкой. Эх, диета… Мы веселимся, и я принимаю решение пока что ничего не рассказывать подруге: лучше признаюсь в своем бегстве из нашего издательства завтра. А сегодняшний день пусть закончится вкусными, запретными (и от этого еще более сладкими) плюшками.