Не грусти - Людмила Волок

Выбравшись, наконец, со стоном из кровати, в попытках сварить кофе я натыкаюсь на остатки развороченного тортика, который мне вчера принесла возлюбленная подруга вместе с текилой. Лучше бы она обошлась только тортиком… Сдерживая подступающую тошноту, напяливаю халат, собираю объедки в мусорный мешок и выхожу из квартиры, чтобы выбросить его в мусоропровод.

Ну конечно. По закону подлости, именно такую красотулю – нечесаную, в мятой пижаме, стоящую на лестничной клетке с мусором в руках, – меня и застает внезапный телефонный звонок с номером «Неизвестно». Оказывается, телефон болтался в кармане халата со вчерашнего вечера.

Ненавижу, когда такое происходит. Я всегда подозреваю подвох, если звонит этот «Неизвестно». Нервно нажимаю кнопку приема вызова и неприветливо говорю:

– Алло.

– Здравствуйте, – бодро отвечает мне звонкий женский голос. – Валентина Давыдова?

– Я Валентина Давыдова, – приходится согласиться.

– Вам звонят из приемной Елены Григорьевны Фурманской. По поводу встречи.

Я вся внутренне сжимаюсь. Надежда на то, что хозяйка завода забыла о моем нелепом звонке, тут же растаяла. А трубка бодро продолжала:

– Удобно ли вам будет подъехать к нам в офис сегодня в тринадцать ноль-ноль?

– Да, – уныло соглашаюсь я, прощаюсь с секретаршей и, все-таки выбросив остатки тортика, возвращаюсь в квартиру.

От позора хочется удавиться. И я впадаю в дикую депрессию – наверное, обязательную спутницу такого загула, как был у нас вчера со Светкой. Жизнь кажется такой трудной и безысходной, что я испытываю непреодолимое желание напиться. Вот так, наверное, и становятся алкоголиками. От безысходности вкупе с непреодолимым желанием.

Я кое-как умываюсь, натягиваю джинсы, футболку и отправляюсь в магазин – купить приблизительно бочку боржоми и хоть какой-то еды.

– Интересные у вас, Тиночка, друзья. Серьезные, – с опаской произносит Сергей Филиппович, когда мы сталкиваемся с ним возле лифта и приветственно киваем друг другу. С недавних пор он все время говорит со мной с опаской. И чем дальше, тем с большей опаской. Интересно, он вчера видел все «маски-шоу» или частично? Или другие соседи рассказали? Теперь за моей личной жизнью, кажется, пристально следит весь дом. Даже старушки у подъезда умолкают, когда я прохожу. Боятся упустить важную деталь. Ну, типа, вдруг у меня уже рога выросли? И копыта? Или зрачки стали красного цвета?

Я выхожу из дома, пытаюсь вдохнуть воздух полной грудью – и не могу. Покупаю бутылку воды в киоске возле дома и отправляюсь на прогулку в парк, но депрессия от этого только усиливается.

Личная жизнь разрушена.

Работы нет. Жить не на что.

Вчера я опозорилась, позвонив малознакомому человеку, и начала просить денег на мифический проект, которого нет еще даже на бумаге. Сегодня – буквально через несколько часов – мне придется посмотреть этому человек в глаза.

А самое, самое ужасное – что рядом со мной нет Артема.

Всегда, когда на меня накатывала депрессия, я думала, что это – самая большая потеря в жизни.

Если бы он был рядом, то все проблемы были бы мне нипочем. И, кстати, он запросто дал бы мне денег на журнал – ситец и хлопок всегда были в цене. А он чуть ли не монополист на рынке ситца и хлопка. Ну и, конечно, любил бы меня ничуть не меньше, чем Иван мою подругу Светку.

На глаза наворачиваются слезы. Я их не вытираю, они катятся по щекам, пока я иду по пустынной аллее парка и упиваюсь своим горем.

Я одинока. Одна. Со мной рядом нет мужчины, которого я могла бы любить всем сердцем. И, главное, – такого, который бы заслуживал этой любви.