Жена для императора - Евлампий Бесподобный, Светлана Тимина (2021)

И, кажется, именно тогда у меня окончательно помрачился рассудок, а моя воля была безжалостно стерта в прах под натиском греховного вожделения и под телом этой бесстыжей ведьмы. Я и сам обхватил ее жадными руками, кое-как сдерживаясь от неуемного порыва сжать ее со всей дури, и отвечая на ее срамной поцелуй, будто изголодавшийся за женщиной инкуб. Тут же перекатываясь вместе на середину кровати и нависая в этот раз сверху уже над ней.

Она тоже не преминула воспользоваться сменой положения, обхватив меня ногами за таз и вцепившись ничего не стесняющимися руками в мою спину и ягодицу. И тем самым еще больше раскрывшись подо мной — в самой развратной для любой женщины позе.

— Учти, маленькая сейма!.. — я кое-как заставил себя прервать наш отнюдь не целомудренный поцелуй и даже на время, будто угрожающим жестом, обхватил пальцами пылающее от страсти личико Илларии, не в состоянии отвести от ее распухших и манящих губок собственного поплывшего взора.

Если бы это был кто-то другой, я бы, наверное, остановился и потребовал более правдоподобных объяснений. Но с этой чертовкой я ничего не мог с собой поделать. Я хотел ее до умопомрачения. И, похоже, эта одержимость преследовала меня далеко не первый день. Более того… кажется, я готов был ей простить даже ближайшую вероятность, что она могла оказаться далеко не девственницей.

— Если я сейчас узнаю, что у тебя был до меня кто-то другой…

Или мне показалось, или в ее распахнутых во всю ширь глазах я действительно заметил что-то похожее на страх, который меня почему-то подхлестнул ее сильнее. Может оттого я и не стал тянуть, тем более, что и так находился на грани, не в состоянии больше себя сдерживать и контролировать. И тем более, когда протянул руку к члену и прижался пульсирующей от перевозбуждения головкой к ее горячим складочкам и влажному входу в святая святых, несколько раз скользнув по ним сводящей нас обоих с ума лаской. Иллария буквально подо мной задрожала и сладко всхлипнула, а потом от удивления еще больше расширила глаза, когда я стал входить в нее, на каком-то этапе с ликованием ощущая, как под моим напором ощутимо лопается вставшая на моем пути девственная плева.

Моя явно шокированная от неожиданной боли женушка тут же вцепилась в меня со всей дури, но выдержала мое вторжение до последнего, так и не успев вскрикнуть. Я накрыл в этот момент ее было округлившийся ротик сминающим поцелуем и вобрал ее немощный стон в себя, проскальзывая языком, будто кляпом, в податливую глубину запретного вожделения.

Вот теперь я точно не смог бы остановиться, если бы кто-то попытался меня остановить, ибо это было сильнее меня. Сильнее всего, что я знал до этого. И с каждым моим последующим толчком в тугом лоне дрожащей подо мной Илларии это ощущение лишь усиливалось, вместе с приливами не менее сумасшедших чувств и эмоций. И в особенности желания сжать еще крепче в своих медвежьих объятиях это податливое и безумно соблазнительное тело и не отпускать до тех пор, пока я буду еще в силах двигаться и сливаться с ней в умопомрачительном соитии.

Узнай я, что все это время я находился под каким-нибудь ведьмовским заклятием, едва ли бы теперь отреагировал на это как раньше. Похоже, мне было уже на это плевать, поскольку я жаждал в эти мгновения лишь одного — обладать моей законной супругой и делать это снова и снова, пока смогу это делать.

— Великие боги!.. — я уже не просто хрипел, казалось, я реально был на пределе, не в силах вспомнить схожих в моем прошлом случаев и близкого к сегодняшнему состояния.

Такого апогея я не достигал вообще ни с кем. Запредельного, сумасшедшего, готового лишить меня сознания в любую секунду.

— Что ты со мной сделала, чертова сейма? — и, кажется, я вообще не соображал, что говорил, когда, обмякнув, мокрый, дрожащий и ложно опустошенный, снова накрыл собой восхитительное тело Илларии. — Что в тебе… такого, что ты так на меня… влияешь…

— У нас это принято называть химией.