Заместитель кивает и прикрывает за собой дверь. Помимо того, что он толковый в рабочих вопросах, так еще и по жизни понятливый. С первого раза усек, что я хочу остаться наедине с Сашей.

На всякий случай закрываю дверь фургона на щеколду, чтобы никто не ворвался и не перебил. Разговор нам предстоит серьезный и долгий.

Медленным шагом приближаюсь к Саше. Она не двигается, продолжает сидеть на потрепанной кушетке. Рядом маленький обеденный стол, на котором стоит грязная посуда и валяются крошки. Не должна Златовласка быть здесь. Просто не должна. Она смотрится среди этой помойки неуместно: чистенькая, свежая и охрененно притягательная.

Сев на табуретку напротив нее, я широко расставляю ноги и упираюсь в них локтями. Смотрю на Сашу, она при этом изучает старые выцветшие плакаты на стенах и часы, которые давно не работают. Что угодно, только не меня. Неужели и правда настолько не нравлюсь? Противен? Уродлив? Вспоминаю, как обнимала меня за шею и льнула хрупким девичьим телом. Не тянутся так к мужчине, если он не привлекает.

— Неожиданная встреча, правда? — первым нарушаю я молчание.

Саша переводит на меня взгляд, разглядывает так, будто впервые видит.

— Правда.

— Скажешь что-то в свое оправдание?

— А ты?

— Мне нечего говорить. Я нахожусь на своей территории, а вот вас здесь быть не должно.

— И куда нам деваться? Не подскажешь?

— Саш, я и так дал достаточно приличный срок, чтобы переехать.

— Никогда бы не подумала, что Ваня, с которым я была знакома, и Север, которого всей душой ненавижу, — один и тот же человек, — произносит Златовласка.

Ненавидит, значит. Это уже интересно.

Усмехаюсь, качая головой.

— В жизни случаются сюрпризы. Я ведь тоже не думал, что ты окажешься такой хулиганкой. Заводские ворота сама разрисовала?

Она фыркает и скрещивает руки на груди. Защищается, становясь неприступной ледышкой.

— Задницу бы тебе налупить, Александра, — заявляю прямо.

Златовласка густо краснеет, смотрит на меня с укором. Мол, хватит говорить свои пошлости. А я с этой секунды думать ни о чем не могу, кроме как о ее попке, аппетитной и упругой. Интересно, Сашка позволяет мужу шлепать ее во время секса? Какая она вообще в постели? Раскованная и смелая? Как сейчас? Искреннее завидую тому, кто ее трахает.

— А тебе что сделать, Иван, за то, что так поступаешь с животными?

— А что ты хочешь?

— Я думала, что когда лично встречусь с Севером, то плюну ему в лицо.

— Смело, — отвечаю я, вскидывая брови.

Саша замолкает и отворачивается. Губы дрожат, глаза наполняются влагой.

— Ты же понимаешь, что слезами меня не проймешь? Я не слишком люблю собак.

— Почему?

— Когда мне было пять, я возвращался из сада домой. Один. Откуда ни возьмись выбежала дворовая собака и набросилась. Если бы не дутая куртка, она разорвала бы меня на куски. Я после этого полгода не разговаривал и еще столько же заикался.

— Потом все прошло?

— Если волнуюсь, то могу заикаться даже сейчас, — отвечаю честно. — Но волнуюсь я редко.

О заикании не знает почти никто, только самые близкие. Понимаю, это не самый лучший монолог, чтобы закадрить понравившуюся девушку, но я всего лишь пытаюсь донести свою позицию. Любить собак я не обязан.

Саша вытирает слезы рукавом куртки, я подсаживаюсь ближе. Расстояние между нами минимальное: можно протянуть руку и прикоснуться. К ее светлой коже, пухлым губам и тонкой шее. Саша необыкновенная девушка, не похожая на других. Всех тех, кто был у меня раньше.

— Этот приют важен для нас, Иван, — произносит она. — Мы так просто не отступим.

— Я ведь тоже не отступлю. Когда закончится срок, загоню на территорию несколько бульдозеров и сравняю приют с землей.

Если до этого Сашка еще кое-как держалась, то сейчас резко вскакивает с места и, обежав меня, несется на выход.

Э-э, куда? Мы не закончили. Я не закончил.