Его любимая крошка - Наталия Богатенко (2018)

Язык не слушается, остается кивнуть. Проклятая ревность отпускает, я знаю, что Руслан никогда мне не лгал. Порывисто обнимаю его, и он усаживает меня к себе на колени, убаюкивая, как ребенка. Целует в носик, и я ловлю его губы губами.

— Глупая девочка, — со вздохом шепотом произносит в перерывах между нежными поцелуями, убирает с моего лица налипшие сосульки волос, — когда ты научишься мне доверять? Не нужна мне другая, я тебя люблю, маленькая. Я никому не говорил этого. Никогда.

— Прости меня. — пряча лицо у него на плече, с раскаянием прошу, и он еще крепче прижимает к груди. — как назовем сына?

Поднимаю голову, и наши взгляды встречаются. Руслан улыбается. Блин, обожаю его улыбку.

— С чего ты решила, что это мальчишка?

— Ну-у, — с самым серьезным видом тяну, сдерживая смех, — ты же настоящий мужчина, а не бракодел! Дочь уже есть, теперь точно будет сын.

И мы смеёмся, наперебой споря о том, какое имя выбрать нашему будущему ребёнку…

Эпилог

Когда Руслан шагнул в квартиру, Дэн молча отступил, кивнул через плечо, и вслед за другом двинулся в гостиную. По меркам зарплаты ментовского капитана Петраков жил на широкую ногу явно не по средствам. Хата была четырехкомнатная, современно обставленная, в элитном районе Москвы.

Сам хозяин, съежившись в кресле, представлял собой жалкое зрелище. «Разукрашенная» физиономия не вызвала у Соколова жалости, а вот в глазах Анатолия при виде гостя вспыхнул животный ужас. Понимал, что всё кончено, и он проиграл, потому и не мог смириться с поражением.

А от врага можно было ожидать самого страшного, именно это прочел Петраков в глазах Руслана, когда тот наклонился над ним.

— Помнишь клятву, которую давал при поступлении на службу в органы, гнида? — шепнул в ухо менту Рус, и тот дернулся, почувствовав что-то неладное.

Яростно закивал, всё ещё надеясь на снисхождение.

— Ты как считаешь, тварь, таким продажным шкурам место в доблестной полиции, а? — повернув голову, Руслан пристально посмотрел в побелевшее лицо Петракова, и усмехнулся, резко выпрямился. — можешь не отвечать, вопрос риторический. Я сам тебе скажу. Таким, как ты, ушлепок, место у параши в тюремной камере. Усёк?

— У тебя… На меня нет ничего. — дрожащим голосом возразил Анатолий, наблюдая за ним. — нет ни хрена! Не за что меня судить! А ты со своими холопами за всё ответишь, слышь, подонок?! Я натравлю на тебя…

— Пасть захлопни. Здесь говорю я. — тихо, с нотками угрозы осадил Руслан, и бросил ему на колени флешку. — твой дружок Алекс сдал тебя. По полной. Хочешь послушать откровения подельника, Толя? Очень занимательно, поверь, особенно для твоих коллег в погонах.

Петраков, было, рванулся, намереваясь накинуться на него, но Денис болезненным ударом под дых усадил его обратно. Подвинул журнальный столик, положил лист бумаги и ручку, и взглянул на Соколова.

— Да, убивать тебя мы не станем, мусор, неохота еще одним грехом душу марать. — холодно произнес Рус, и, схватив капитана за шиворот, наклонил вперед, — щас подумай, у тебя два выхода, сучара. Пишешь признательные показания о своих делишках и сдаешься своим же, тогда, быть может, тебя помилуют, и попадешь на «красную» зону.

— А второй? — сиплым голосом спросил Петраков, побледнев еще сильнее.

Достав из-под куртки пистолет, Руслан повертел в руках, и склонился над сжавшимся в комок нервов ментом.

— А второй еще проще, — вкрадчиво шепнул, ткнув дуло ему в висок, — пишешь признательные и пускаешь себе пулю в лоб. Тебе что больше нравится, мразота, чахнуть в тюряге лет двадцать среди таких же уродов, или отдать Богу душонку?

— Ты не посмеешь… — прохрипел отчаянно Анатолий, но было видно, что запал его уже иссяк.