Лепестки на ветру - Мэри Патни (1989)

Но Марго только молча слушала его обвинения. Всегда румяная, девушка побледнела как смерть. Марго даже не спросила имя того, кто рассказал о прелюбодеянии, возможно, потому, что их было много, имя уже не имело значения. В ответ она только спокойно заявила, что, к счастью, оба они узнали истинную сущность каждого из них до брака, иначе было бы поздно.

Ее реакция оказалась равносильной пинку в пах, Рейф до последней минуты надеялся, что история окажется выдумкой. Что-то в его душе надорвалось, и, покорчившись в смертельной агонии, навсегда умерло.

Официально они не были помолвлены, но Рейф подарил невесте семейную реликвию Уайтборнов — опаловый перстень, который она носила как кулон на шее. Закончив говорить, Марго рванула его со своей груди, порвав золотую цепочку, видимо, настолько не терпелось ей обрести свободу, и с размаху бросила перстень к его ногам, так что крупный опал треснул.

Пробормотав что-то насчет того, что она не хочет держать лошадь стреноженной на холоде. Марго вышла с гордо поднятой головой, не обнаружив никаких эмоций. Через несколько дней полковник и его дочь, обманутые объявленным перемирием[8], уехали на континент.

Проходили месяцы, и гнев Рейфа уступил место совсем другому чувству. Он понял, что томится без Марго и с надеждой и болью ждет возвращения семейства Эштон в Англию. Промучившись так почти год, Рейф решает поехать за ней, чтобы вымолить прощение и уговорить Марго выйти за него замуж. В Париже он узнает, что опоздал. Последнее, что он мог сделать для нее и для себя, это перевезти на родину тела покойных.

С годами Рейф сумел убедить себя в том, что судьба распорядилась правильно, не дав свершиться этому браку. Рядом с ней он становился словно бескостным, а быть мужем женщины, с которой чувствуешь себя совершенно беспомощным, согласитесь, не очень приятно.

Волны лет выносили на гребень все новых красоток, и вскоре немного осталось тех, кто сохранил память о Марго Эштон, звезде, так недолго сверкавшей на лондонском небосклоне. Рейф научился срывать цветы наслаждения с опытными и искусными в любви замужними женщинами, с радостью принимавшими его ласки. Эти женщины одного с ним круга умели и любить легко, и расставаться красиво. Рейф считал, что не стоит создавать себе лишних проблем с райскими пташками, которых, когда они отпоют, надо как-то выпроваживать из клетки, не видел он резона и в том, чтобы платить содержанке, когда вокруг столько обеспеченных привлекательных женщин, готовых довольствоваться комплиментами и изредка какими-нибудь безделушками.

Наставляя рога Оливеру Нортвуду, Рейф испытывал какое-то особое удовольствие. Синди Браун, милая веселая девушка, дочь небедного чиновника, сделала блестящую партию, заполучив в мужья сына лорда. Оливер был по-своему хорош собой. Светловолосый, крепкий, он принадлежал к тому мужиковатому типу, который, как ни странно, находит немало поклонниц среди женского пола. Девушка, конечно, выходя замуж, еще не понимала, с кем связывает жизнь.

Очень скоро ей представилась возможность узнать, что ее муж — игрок, пьяница и бабник. Каким бы горьким ни показался ее выбор, она решила играть в ту же игру. Так что, хотя по своей природе и не относилась к числу неразборчивых женщин, Синди стала одного за другим заводить себе любовников. Ситуация, однако, была не столько комичной, сколько трагичной: при любящем супруге она могла бы стать самоотверженной женой и матерью, а вместо этого отдавала себя любому, у кого находилась на нее охота.

Рейф откликнулся на ее молчаливый призыв с большим желанием. Во-первых, Синди была хороша собой, во-вторых, приключение обещало стать забавным. Хотя Рейф никак не дал Нортвуду понять, насколько его откровения поломали ему жизнь, была своеобразная сладость в том, чтобы отомстить болтуну, переспав с его женой.