Птичка - Ann Lee (2022)

— Не сомневайся даже, что это так! — холодно произнёс он, и я тут же обиженно надула губы. — Это, уже, не в какие ворота!

— Назар…

Но нас прервал подъехавший наряд полиции. И сперва я обрадовалась, пока не поняла, что нас решили задержать. Всех. И этих охающих бандитов, что собрали с асфальта, и нас с Назаром тоже.

Я возмущенно пыталась донести до стражей порядка, что это мы пострадавшие, хотя так, со стороны и не скажешь. На что лейтенант полиции Беляков, спокойно и даже равнодушно взирал на меня, и повторял только одно: «Разберёмся», и методично распихивал всех нас по машинам, для отгрузки в отделение полиции.

Назар тоже безуспешно пробовавший объяснить нашу позицию, поняв, что всё бесполезно, попытался договориться с полицией, чтобы хотя бы меня отпустили. Когда и это всё прошло мимо, хотел позвонить, но телефон у него резко отняли, и запихали в машину, к стонущим бандитам.

Меня усадили во вторую машину, и вежливо попросили заткнуться, когда я снова завела тему, о том, что мы не виноваты.

Встретились мы снова только в отделении, и то ненадолго. Поймав мой испуганный взгляд, Назар опять начал вести переговоры со стражами порядка, чтобы меня отпустили. Отпустить меня пообещали, только после выяснения личности, и обстоятельств драки, и быстро распределил по камерам. Правда, по соседним. У меня изъяли сумочку, описав при мне нехитрое имущество, и отвели в камеру. Как раз, на входе и встретились с миллионером, которого заводили в соседнюю.

— Вик, посмотрит на меня! — позвал он меня.

— Разговоры, — гаркнул дежурный полицейский, который заводил его в камеру, тоже всего какого-то взъерошенного, и развороченного. Не было в нём сейчас того лоска, с которым он предстал передо мной сегодня, но зато прямая спина, и широкие плечи, говорили, что он не сломлен подобной ситуацией, ещё и меня пытается поддержать. Я вздрогнула, посмотрела на Назара, и он одними губами сказал «всё будет хорошо», пока дежурный, грубо не втолкнул его в камеру, а потом и меня.

В камере были ещё три женщины. Две молоденькие девчонки, совсем развязно одетые, и пожилая пьяная женщина, бормотавшая, что-то бессвязное, привалившись к стене, сидя на лавке. Девушки тоже сидели на ней. Они равнодушно посмотрели на меня, и я уместилась на единственно свободное место на этой лавке.

Обняла себя руками, потому что было холодно, и я замерла. Было страшно. Мне как человеку, никогда не бывшему в такой ситуации было просто жутко. То, что мне пытался втолковать Назар, ругая за беспечность, отступило на второй план, над вот этим беспределом, когда тебя не выслушав, не поняв просто, сажают в камеру. Вот уж, правда, от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Мозг мой лихорадочно пытался вытеснить всё это, пытаясь впасть в анабиоз, абстрагироваться, уйти от реальности. Голова кружилась, и холод и вонь казённого помещения воспринимались мной, как сон. Как страшный, сон. Кошмар. На задворках сознания ещё жил тёплый летний вечер, и оранжевое солнце, и ощущения чуда. И ласковая улыбка, и горячие пальцы, и мягкие губы. Я и вправду задремала, пытаясь уйти от страшной реальности, и не сразу поняла, а вернее услышала, что меня зовут.

— Птичка! — приглушённо звал меня Назар.

Я опомнилась, и под удивлённые взгляды соседок подошла к решетчатой стене.

За столом, где дежурил полицейский, никого не было, и вообще было темно, только настольная лампа светила за его столом.

Было холодно, и я передёрнулась, крепче обхватила себя руками.

— Птичка! — снова услышала Назара.

— Назар, — ответила, но получилось тихо и плаксиво.

— А ты бедовая, — усмехнулся он, видимо, тоже стоя за стеной, хоть и не видно, но хорошо слышно.

— Прости, — вышло ещё жалостливее, и я всхлипнула.

— Ты чего там, ревёшь? — осведомился Назар.

— Нет, — ответила я, заливаясь слезами, и снова всхлипнула.

— Ну, прекращай, — начал утешать он меня, — тут перед тобой хотят извиниться.