Потом было еще несколько писем, чье содержание мало отличалось от предыдущих. В них Майкл обычно распалялся на эмоции, не стесняясь говорить, что чувствует, в то время как я с каждым разом все хладнокровнее принимала это. Становилось обыденно, то, что на каждый, даже самый малозначительный праздник он преподносил мне подобный опус. И мне, словно кошке, пресытившейся от каждодневной кормежки черной икрой, стало безразлично, что пишет в этих открытках Майкл.

Вскоре и Гордон понял это, так как последнее письмо от него я получила в день своего поступления в Академию. Я даже не помню, что там было написано, потому что толком и не читала: просто пробежала глазами между строк и, мельком поблагодарив, отправила письмо в ящик письменного стола.

И вот теперь, сидя в своей спальне, на кровати и раскрыв красную кожаную книжку – дневник Глории я подумала, что слишком жестоко обращалась с его чувствами. Он всегда дарил мне заботу, ласку, опекал меня, исполнял все мои прихоти, а я обращалась с ним как с роботом для ублажения капризов. Мне стало стыдно перед ним. Впервые за все те годы, что мы знакомы.

Я поднялась с кровати и, небрежно засунув ноги в тапочки, прошла на кухню. Мне нужно было успокоиться и сосредоточиться на деле, а из головы все не шел Гордон. Я уже хотела позвонить его матери, но это было самой крайней мерой, потому как она сразу стала бы распекать меня в том, что мы опять поругались (естественно, по моей вине!) и он, наконец, не выдержал тех издевок, которые я допускала над ним. Его мама недолюбливала меня, хотя я и старалась быть обходительной и вежливой, заботливой и внимательной. Но, возможно, я слишком глупо надеялась на то, что смогу ее обмануть. Теперь я почему-то подумала, что она, наверное, была права в своих чувствах ко мне. Я не отвечала ее сыну тем же, что давал он мне. Я позволяла себя любить и зачастую чересчур огульно пользовалась этим. От этих слов мне стало еще противнее, но, по крайней мере, мысль позвонить миссис Гордон отпала.

***

Утро началось бы намного лучше, если бы мне не пришлось вставать в семь утра, а на улице не моросил бы мелкий, частый дождик.

Я протерла глаза и снова посмотрела на телефон. Звонка от Майкла так и не было и меня посещали беспокойные мысли о том где он может быть. В этих случаях психология человека работает в какую-то обратную сторону. Мы сразу же начинаем надумывать себе невесть что: что человек попал в аварию, что его избили отморозки, что он сбросился с моста, в то время как он может просто быть у себя дома или у друзей, или у родителей, с ним все в порядке и он в живет в обычном режиме.

Я быстро оделась, накрасилась, немного уложила волосы и села в кухне, чтобы позавтракать. Мой ежедневный рацион состоял из йогурта и запеченных мюслей с орехами и залитых кефиром. Из головы не шла ссора с женихом и постаралась как можно быстрее заглотить еду, чтобы поскорее выйти из дома и оказаться на рабочем месте, где меня отвлечет нынешнее дело. Рейчел сегодня должна была провести день с бабушкой и мама забрала ее очень рано.

Когда же, спустя 40 минут, я вошла в кабинет Бюро, Питер был там, но не один.

–Привет. – Бегло поздоровалась я, бросив плащ на вешалку, а зонт в корзину, сначала не обратив внимания на посетителей.

–Хэй, хэй, хэй! Привет! – Помахав мне рукой, ответил Питер.

Я приподняла бровь, в удивлении от его чересчур радостного приветствия и только теперь заметила, что в кабинете был еще один молодой человек. Он был чуть моложе моих напарников или, по крайней мере, выглядел так, но его каштановые волосы, чуть спадавшие на лоб, прикрывали густые, широкие брови.

–Познакомься, это Дональд, – представил Питер незнакомца. – Мы вместе росли и учились.