–Я никогда не скажу этого! – Перебил он меня. – Никогда. – Он сжал мою руку, словно это могло бы стать доказательством его искренности. – Я верил в то, что он любил тебя. Да, при всем его эгоистическом отношении к тебе, его чрезмерном чувстве собственничества, я думал, что это от любви к тебе он сходит с ума. Но теперь я понял, что это просто эгоцентризм. Он ставил себя выше всех, выше тебя, выше ваших отношений и не берег их.

Я натужно рассмеялась.

–Ты говоришь как романтик.

–Может, я и есть романтик? – Риторически спросил он. – Кетрин, если я слишком часто пускаюсь в любовные приключения, это еще не значит, что я принимаю измены в отношениях. Кет, я знаю, ты как никто другой можешь обвинить меня во многих грехах и я знаю, что поступил с тобой как последняя скотина, но единственное чего я не делал, так это не изменял тебе. Может, я именно поэтому не решаюсь на что-то серьезное, потому что не готов…

–Быть с одной женщиной? – Закончила я за него.

–Не нашел еще ту, с которой бы хотел быть всегда. Так или иначе я не считаю своих девушек моей собственностью, сколько времени мы бы не проводили вместе. Я уважаю в них личность.

–А теперь ты говоришь так, словно сватаешься. – Я широко улыбнулась и просиявшими глазами посмотрела на напарника.

Он тоже развеселился, видя, что мои слезы высохли, и я не намеревалась начать все заново.

–Кто знает? Может, я и правда сватаюсь?

Я дернула плечами и подсела ближе.

–Тогда тебе не нужна реклама. Твоя слава идет впереди тебя.

Я положила ему голову на плечо, и он вновь обнял меня.

В эту минуту я поняла, как мне хорошо с ним, как я свободно чувствую себя рядом с ним. Я не испытывала ни малейшего дискомфорта от откровенности, так, будто бы, мы были знакомы тысячи лет. Наверное, тогда я и поняла, что дверь в наше с ним прошлое не просто закрыта, а опечатана и все за ней сожжено, а пепел развеян над Потомаком.

***

Люк захлопнул за собой дверь с такой силой, что мог бы вышибить ее из косяка. Не разуваясь, он прошел в гостиную и плюхнулся на старый затасканный диван, пачкая подошвой ботинок велюровую обивку. Машинально он включил телевизор и пощелкал каналы. Остановившись на трансляции баскетбольного матча, парень уставился в одну точку, продырявливая отверстие в цветастых ляпистых обоях под потолком.

Он думал сейчас о той девушке, которую знал с самого детства, вспоминая свое первое лето с ней.

Они с братом приехали в Бостон к дедушке с бабушкой. Кристина была дочерью их соседей. Тогда она была худенькой, угловатой девчушкой с двумя тонкими косичками с вплетенными в них белыми ленточками. Она была тогда счастлива. Ее родители любили друг друга, баловали свою единственную дочь, и ее смех часто разливался по дому, отскакивая от стен и возвращаясь эхом в распахнутые окна спальни Люка. Он был старше брата на четыре года и в свои двенадцать был смущенно-польщен вниманием своей соседки-сверстницы. Говорят, девочки взрослеют быстрее. Кристина в свои двенадцать хоть и была на полторы головы ниже Люка и в три раза тоньше его, могла пригвоздить его одним своим аргументом в пользу того почему не надо ехать на ярмарку в одиночестве против сотен его слов.

Он никогда не пользовался своим преимуществом в силе перед ней. Ни в двенадцать, ни в двадцать. Но ему бесконечно льстило, что она увлеклась именно им, хотя имела выбор из десятка соседских парней. И в двенадцать, и в двадцать.

Сначала Сайрус – его младший брат подтрунивал над ним. Восьмилетнему мальчишке были больше интересны самодельные кораблики на озере, чем «слюнявые девчонки». Но спустя пару каникул, Люк понял, что Сайрус тоже влюблен в Кристину. С того момента их отношения начали портиться. Сначала это были простые ссоры между братьями, обычные в любой семье. Но потом все переросло в настоящую войну за территорию. Войну, в которой они оба проиграли.