Одежды Кайана - Бейли Баррингтон Дж. (2002)

Маст теперь переключился на тон откровенный, товарищеский, тот самый тон, которому Педер уже никогда бы не стал доверять.

— Какой удивительный альтруизм! — фыркнул Педер. — Но я не сомневаюсь, что свою положенную плату ты потребовать не забыл?

— Ну, не знаю. Лучше всех сейчас Грауну. Он получил только пять лет. Я убедил суд, что его участие в деле было минимальным. Они понимали, что он слишком туп, чтобы быть зачинщиком. Вот только плохо, что меня не будет рядом, когда его освободят, некому будет присмотреть за беднягой. Не знаю, что с ним будет, он совершенно безнадежен.

— О, да, ты мастер заботиться о ближних своих, я-то знаю.

Маст, казалось, был искренне расстроен и разочарован поведением Педера. Он горько улыбнулся:

— Ну-ну, брось! Обстоятельства в самом деле иногда выходят из-под контроля. Риск пропорционален награде, и так далее.

Но Педер уже знал повадки Маста и поэтому был непоколебим.

Маст что-то задумчиво напевал про себя, глядя на площадку галереи, где другие заключенные играли самодельными картами. Он сделал еще несколько замечаний, на которые Педер не дал ответа, храня отчужденное молчание, и немного спустя Маст удалился.

А Педер еще глубже замкнулся в себе, пытаясь умертвить всякие мысли и чувства.

Несколько ночей спустя его разбудило гудение дверного замка. Он поднял голову. Камера была погружена в полную тишину и темноту, а инфракрасная лампочка, позволявшая охранникам осматривать камеру сквозь спецчувствительный смотровой глазок, давала невидимый для Педера свет. Но сквозь очертания двери в камеру просачивался обычный желтоватый свет с площадки. Дверь открылась. Педер увидел, как некто вошел в его камеру. Загорелся внутренний свет. Перед ним стоял тюремщик, хотя Педер узнал его только потому, что ему было знакомо его лицо. На тюремщике больше не было обычной черной саржевой униформы. Вместо униформы на нем был проссимовый костюм Фрашонарда. Ужас, шок, ледяная дрожь возбуждения пронизали Педера. Он прижался к стене, полный ужаса и волнующих предчувствий. Глаза тюремщика были стеклянные, невидящие. Не говоря ни слова, он снял костюм, аккуратно сложил его на койке Педера. Потом он согнулся вдвое и рухнул на пол, словно пустая оболочка.

Как костюм нашел путь в его камеру — это было слишком сложно, чтобы Педер думал сейчас об этом. Но теперь он знал, приняв этот факт с животной покорностью, что от костюма он уже никогда не освободится. Соскользнув с койки, он ловко освободился от ненавистной тюремной робы, вытащил из ящичка белье — на миг он заколебался при мысли о том, что проссиму придется войти в контакт с грубой, некрасиво выкроенной одеждой. Потом он натянул костюм.

Облачившись в него, он тут же ощутил, как его снова окутывает поле воздействия костюма. Мгновенно изменился взгляд Педера на внешний мир. Но теперь эта перемена была не такая, как раньше. В его мозг влились ранее неизвестные впечатления и знания. Вся окружающая тюрьма стала как бы прозрачной, открываясь его внутреннему взгляду.

Но это было далеко еще не все. Раньше костюм никогда полностью не погружал своего "я" в мысли и действия, которые он предлагал. Он всегда давал Педеру изрядное пространство независимого сознания. Теперь ситуация изменилась. Теперь его собственный мозг продолжал формировать мысли, но не было уголка в этом мозгу, который не воспринимал бы четких указаний и направлений откуда-то снаружи, от чего-то такого, что мозг окружало и поддерживало.

Сначала сознание, «эго» Педера, сражалось с вторжением. Но успело сформировать лишь одну независимую мысль:

Одежный робот.

Потом оно прекратило борьбу за собственную независимость, рухнуло, расплавилось, стало бледной лужицей, пассивно отражая все то, что происходило снаружи.