Долгожданная встреча - Марина Агекян (2018)

Она поняла, когда её глаза расширились от изумления от его вопроса. Время словно повернулось вспять, и они оказались отброшенными на семь лет назад. Теперь поцелуя просила не она. И только теперь Себастьян осознал, как сильно ей тогда был нужен тот поцелуй. Поцелуй, который мог бы спасти её от горя. Малость, в которой он по глупости отказал ей тогда, не представляя, что это может значить для неё. И для них обоих.

Господи, если бы только можно было вернуть время вспять…

Она обняла его за шею и потянула его голову к себе, пробормотав:

- Мне всегда были нужны твои поцелуи, Себа. Все твои поцелуи.

И прежде, чем их губы слились, прежде чем действительно умереть от её щедрости и своей вины, он сумел произнести:

- Все мои поцелуи принадлежали только тебе, Вики. Всегда.

Оба одновременно прижались губами друг к другу, обмениваясь не только поцелуем. Они обменялись словами, которые жгли душу, потрясали сознание и заставляли плакать сердце. Словами, которые были нужны им, как воздух, которых они были так долго лишены. Словами, в которых заключался весь смысл их существования.

Глава 21

Тори упала на его грудь, целуя его так, как и не надеялась больше поцеловать. Его язык скользнул сквозь её губы и, застонав, она крепче обняла его, боясь упасть, потому что у неё задрожали ноги.

Сердце её сжалось от безграничной муки, когда она вспомнила его ранения. И ей снова захотелось плакать. Перед глазами всё ещё стоял глубокий красный шрам, косым длинным следом пересекающий его усыпанное мелкими чёрными волосками бедро. Вся его грудь была покрыта множеством безобразных, страшных отметин, служивших горьким напоминанием о том, что ему довелось пережить за пять лет ада. Особо ужасным выглядел на левом плече круглый, рваный шрам от шрапнельной пули, грубо прижжённый по краям. Его последнее ранение, которое чуть было не отняло его у неё.

Боже, через что ему пришлось пройти по её милости! На что толкнули его её жестокие, опрометчиво брошенные слова! Как бы она хотела вернуть время назад, чтобы иметь хоть малейшую возможность остановить его тогда у конюшни. Что она наделала? Сможет ли когда-нибудь вымолить у него прощение за всё то, что сделала с его телом и душой?

Тори еле сдержала рыдания, когда он, бледный как полотно, смотрел на неё и кивал в ответ на то, что именно его шрамы мешали ему принять её до конца. Какой он глупый! Глупый и ничего не знающий о ней безумец, решивший, что может быть противен ей со своими шрамами. Он был прекрасен, красив до боли с выразительными мышцами на груди, руках и животе. Бронзовая от загара кожа блестела под неярким светом свечей и камина. Мягкий пушок чёрных волос покрывал его широкую грудь.

Пять лет разлуки сделали его таким сильным, таким красивым, что с трудом можно было отвести от него зачарованно-восхищенный взгляда. Пять лет разлуки, о которых было написано на его теле многочисленными шрамами. Тори проглотила ком в горле. Ей принадлежала вся его боль. Ей принадлежали все его страдания. Но больше всего ей принадлежали его шрамы, каждый шрам и каждая отметина, как и он со всем своим большим телом.

Тори издала глухой стон, когда Себастьян впился в её губы глубоким, обжигающим поцелуем. У нее перехватило дыхание и заколотилось сердце. Она теснее прижалась к нему, и неожиданно он подхватил её на руки и понёс к кровати. Сознание затуманилось, но некой уцелевшей частью Тори понимала, что ему не следует этого делать из-за больной ноги, но он уже положил её на мягкую перину, лег рядом с ней и стал лихорадочно расстегивать ей платье. Она чуть приподнялась, чтобы ему было удобнее это делать, горя неодолимым желанием поскорее прижаться к нему. Охваченная какой-то безуминкой, стремясь к нему всем сердцем и душой.