- Обычно спят ночью…

Почему-то эти слова показались ему до боли знакомыми. Сердце сжалось от тоски, и вся его враждебность вмиг испарилась. Вновь пустота заполнила его грудь, а холод охватил всё тело. В прошлом, очень давно одна маленькая девочка рассказывала, что иногда кому-то не спиться по ночам, и приходится играть в шахматы. Она просила его научить её играть в шахматы. А он так и не научил.

Тяжело вздохнув, Себастьян глухо молвил:

- Эдвард, прошу тебя, уходи.

- Я не могу уйти, пока тебе плохо…

- Мне скоро станет лучше. Я хочу всего лишь немного поспать.

- Ты уверен?

У Эдварда сжалось сердце при взгляде на страдающего от боли брата.

- Да…

Это был шёпот обреченного на вечные муки человека, который хотел сам пройти свой трудный путь. Эдвард сделал шаг вперед, желая помочь брату и в то же время не зная, как заставить этого упрямца принять его помощь.

- Может тебе что-нибудь нужно? - тихо спросил Эдвард, пытаясь не тревожить его. - Тебе что-нибудь принести?

- Нет, - тут же бросил Себастьян. И вдруг нахмурился. - Разве что…

- Что? - с готовностью переспросил Эдвард. - Что тебе принести?

- Вазу с миндалем, - совсем тихо попросил Себастьян, закрывая глаза, налитые свинцом. - Миндаль…

Эдвард тут же выполнил его просьбу и поставил маленькую вазу на матрас возле его руки, чтобы ему было удобнеё дотянуться до миндаля.

- Вот, - сказал он, видя, каких трудов стоит брату любое движение. - Отдыхай и обязательно позови меня, если тебе понадобиться что-то ещё, - проговорил Эдвард, намереваясь уйти, но вдруг кое-что вспомнил и повернулся к кровати. - Завтра мы едем в Лондон на встречу с военным министром, чтобы ты получил свой титул. С нами поедут Амелия, Сесилия и… и сестры Хадсон.

Себастьян уже засыпал, но из его горла вырвался тихий шепот:

- Вики…

В одном этом имени было столько чувств, столько боли, столько страданий, что Эдварду стало не по себе. Если бы не плохое самочувствие брата, он бы давно избил его за глупое упрямство, которое заставляло страдать и его и не менее упрямую девочку Хадсон. Эдвард не намеревался быть больше простым наблюдателем. И полностью поддерживал решение матери. Себастьяна нужно немного встряхнуть, иначе он упустит свое счастье и будет страдать вечно.

- Да, - кивнул он, прежде чем уйти. И, видя, что брат засыпает, поспешно добавил: - Виктория тоже едет с нами. Отдыхай, завтра тебе понадобятся все твои силы.

***

От волнения Тори не знала, куда деть дрожащие руки в ожидании прибытия кареты из Ромней. Два дня она не переставала думать о произошедшем. Два дня она вспоминала свою очередную встречу с Себастьяном и не могла понять, что сделала неправильно. Что такого она сказала тогда, что заставило его оттолкнуть её? Наоборот, она как последняя умалишённая льнула к нему, желая быть заключенной в его объятиях, а он стоял и спокойно смотрел, как она уходит.

И он так и не смог ответить на её вопрос.

Будь прокляты его сдержанность и самоконтроль, но он предпочел скрыть свои истинные чувства! В который раз. И Тори с болью понимала, что ничего не изменилось. Она могла сделать всё, что угодно, сказать, что угодно, но это ничего не меняло. Она могла признаться ему, что всегда, всю жизнь ждала только его. Он мог говорить, что в самые трудные минуты своей жизни его спасал её голос. Но и это ничего не меняло! Это ни на шаг не приближало их друг к другу. Это ещё больше отдаляло их.

Как он мог говорить ей такие важные слова, как он мог целовать её так, что сжималось сердце и хотелось умереть, а потом вести себя так, словно это ничего не значило?

Гнев и отчаяние переполняли её. Тори не знала, как посмотрит на него, когда он приедет. И не могла себе представить, как проживёт с ним бок обок несколько дней в Лондоне.