Открыто сердце - Ирина Фингерова

Весь вечер Петр внимательно изучал Таню, которая в основном молчала и всячески старалась не мешать Ане, которая изощрялась, как могла, и порой подкалывала Таню, чтоб на ее фоне выглядеть лучше. Она даже сказала, Таня не знала, нарочно ли, чтоб посмотреть на ее реакцию, или она не замечала своего бревна в глазу: «Да уж, кое-кто тут не вылезает из мира своих фантазий. Это даже не здорово, правда, Таня? Хотя… Ей всего пятнадцать, Петр, ее можно понять».

Таня на фразу эту никак не отреагировала и поджала губы. Это было несправедливо, они были увлечены в равной степени, да и к тому же общим делом. Как она может называть то прекрасное безумие, которое они создают вместе, нездоровым? Да еще и ссылаясь на ее возраст, при том что сама просила не говорить никому, что ей пятнадцать… Странно.

Петр предложил поиграть в «есть контакт», Таня впервые играла в эту игру, но сразу же уловила суть. Аня загадывала какое-то слово и называла первую букву, допустим «П», а затем, чтоб отгадать следующие буквы, остальные игроки должны были загадать какое-то слово, начинающееся на эту букву, в данном случае «П», объяснить его таким образом, чтобы они поняли друг друга, а Аня их не поняла. К примеру: «Он — летающее надоедливое существо». И когда по реакции они видели, что собеседник понял, о чем идет речь, надо было воскликнуть «Есть контакт! Раз, два, три!» — и одновременно назвать слово — в данном случае «попугай», раньше, чем это успеет сделать Аня. Но набирать большую скорость было ни к чему, Аня не понимала их витиеватых и, в то же время, совершенно простых объяснений, а вот Петр с Таней, на удивление, нашли общий язык и получали явное удовольствие от совместной игры.

И все бы ничего, если бы после этого Петр не позвонил Ане после полуночи с просьбой дать ему контактную информацию Тани, объяснив это делом чрезвычайной важности. И именно это дело чрезвычайной важности привело к событиям сегодняшнего утра.

Петр попросил Таню быть его моделью в новом проекте. Девушка была очень удивлена. Почему она? Когда вокруг столько красивых девушек? Оказалось, что Петр считает ее удивительной юной, свежей и нераскрывшейся, считает, что она точнехонько как бабочка, еще не выползшая из кокона, но уже вот-вот… Кокон уже треснул.

Он привел в ее свою квартиру.

Скромно обставленная, она же являлась и студией. Кроме дивана, не было ничего из предметов мебели.

Стены были белыми, на полу раскиданы зонтики, штативы и прочие прибамбасы, которые Таня видела впервые, и когда он, даже не глядя на нее, полностью сосредоточившись на настройках фотоаппарата, попросил ее раздеться, просто и легко, будто и, не видя в этом ничего предрассудительного — она сразу же согласилась, потому что заминка могла придать ситуации ненужную двусмысленность, и Таня почувствовала это всей кожей.

И когда он фотографировал ее, в одних только трусах (еще и, о Господи! таких нелепых — розовых со слоником, но их видно не было на фотографиях), прикрытую тонкой розоватой прозрачной тканью, и ее соски затвердели от холода — она не чувствовала ни смущения, ни неправильности происходящего. Они вместе работали над его идеей. Идеей передать невинность, неискушенность. Что-то в этом духе, Таня точно не поняла. А потом он закончил, так же внезапно, как и начал.

Он не ждал от нее позирования, ему нужна была естественность, он не просил ее менять выражение лица, беседовал с ней, ловил мгновения искренности, запечатлевал ее неуверенность, ее угловатость, неуклюжесть — в этом было нечто очень трогательное, неподдельное.

Сказал «спасибо», предложил чаю с пряником, они поговорили о том, о сем — и Петр проводил ее домой. И ни разу за все это время Таня не чувствовала себя дискомфортно или напряженно. И это было очень странно для нее самой.