Паук - Вера Шматова

Я немного тосковала и по дневникам, которые сгинули где-то в крошечном городишке, где меня поймала мафия. Хотелось выплеснуть на бумагу страдания, проанализировать, разложить их по полочкам. Когда пишешь, многое становится проще. Может, удалось бы прогнать тоску по ушедшей беззаботной жизни и разобраться в том, что же происходит с моими чувствами по отношению к Пауку. Понимая его природу, все равно я ощущала сердцем его предательство, словно он сломал меня как надоевшую игрушку. Была ли это любовь? Не знаю. Скорее, я прогибалась под бесспорной силой, подчинялась его правилам. Обычная психологическая зависимость жертвы от мучителя, которая рухнет сразу, как только он исчезнет из моей жизни. Всем сердцем я желала никогда больше не увидеть своего тюремщика. Разве что, посмотреть на него по телевизору после поимки. Каждый злодей должен получить по заслугам, какие бы мотивы его не толкнули на преступление.

Однако, при всей неприязни нельзя было отрицать очевидное. Паук являлся интересным собеседником и привлекательным мужчиной. Наверное, это что-то из серии доктора Джекила и мистера Хайда, один прекрасный образованный человек — другой безжалостный убийца. Сложись его судьба иначе, наши пути могли бы когда-нибудь пересечься. В таком случае, я была бы счастлива в один прекрасный день назвать его своим мужем. Или нет.

— Привет, малышка, — знакомый голос над ухом. Как говорится, помяни черта. Я даже не вздрогнула — честь мне и хвала. Желание сбежать я тут же в себе подавила. Мой кошмар вернулся, испортив такой чудесный вечер и перечеркнув счастливые планы. Твою мать.

Мужчина опустился на соседний табурет и подозвал бармена.

— Пива, — он бросил на стойку деньги и через минуту уже отпивал из кружки. Все это время я смотрела на него, изучая, пытаясь уловить хоть какие-то признаки настроения. К моему огорчению, по лицу мужчины нельзя было прочесть эмоций. Паук совсем не изменился за два дня. Кожаная куртка, темные джинсы. Разве что сейчас на нем была белая рубашка, с парой небрежно расстегнутых верхних пуговиц, а на руках черные кожаные перчатки. Последние притягивали мой взгляд снова и слова. Вид черной мягкой кожи вызывали смутные эротические ассоциации. Пришлось на секунду прикрыть глаза и отвернуться, чтобы избавиться от нежелательных мыслей. Кажется, пора переставать пить.

Я не знала, что Паук думает по поводу побега. Можно предположить, что мое исчезновение с машиной и бумажником не вызвало у него особенного восторга. С другой стороны, он изнасиловал меня. Только полный псих стал бы после этого полагать, что я не сбегу. Хотя, постойте, он же и есть псих.

— Ты опять меня нашел, — в моем голосе прозвучала почти детская обида. Сделав глоток из кружки, я поморщилась. Пива оставалось мало, так что на дне оно уже горчило и ощутимо отдавало хмелем. — Мне уже начинало казаться, что на этот раз мне удалось уйти.

— Я выследил тебя примерно через четыре часа после побега, но мне хотелось понаблюдать за тобой. Ты очень смелая, малышка, — эти интонации выводили меня из себя. Он издевался надо мной! И что он имеет ввиду, называя меня смелой? Неужели он видел, как я перелезала через тот забор за городом, убегая от собаки, сорвавшейся с цепи?

— Зачем ты мучаешь меня? Пожалуйста, давай просто покончим с этим.

— Так будет неинтересно, — я смотрела, как он пьет пиво большими глотками, почти сразу ополовинив кружку. — Мы еще не готовы, малышка.

Какие, к чертовой матери, мы? Кажется, он становится безумнее с каждым днем.

— Когда-то ты сказал, что не садист и не собираешься мучить меня. Но насилие и уничтожение забрезжившей было надежды в понятие милосердия не входят. Знаешь, я бы хотел, чтобы ты сдох, — последняя фраза прозвучала очень громко, перекрыв и музыку, так что на нас стали оборачиваться.

— Я знаю, малышка.