Танец В Небесах - Надежда Михайловна (2017)

Знаками показав Вилье, что хочет поговорить, взял дощечку, присел на камень и, судорожно выдохнув, как в озеро с ледяной водой прыгнув, написал:

— Хочу признаться — я тот самый степняк-Джас, что сломал тебе жизнь тогда.

Вилья прочитала, явно не поняла, прочла ещё раз, недоуменно посмотрела на него:

— Но, тот же был молодой… как лихв — жестокий, ты — другой!

Джас написал:

— Годы рабства состарили.

Вилья помотала головой:

— Я не знаю, что сказать, мне надо крепко подумать, не могу сопоставить того, ненавистного степняка и этого, спасшего моего сыночка. Привыкла я, что ты рядом с ним, надежный такой! — Она опять повторила: — Мне надо подумать!

Джас кивнул, осторожно поцеловал её ладошку и пошел к сыну.

А вот тут была мгновенная реакция — Сай вскочил, взяв его за грудки, закричал:

— Ты?? Лихв проклятый, мамочка из-за тебя… ненавижу… — он выкрикивал в лицо Джасу все свои обиды и горечь от своего невеселого детства.

Джас не сопротивлялся, выслушивая все, что заслужил, а у сыночка, совсем как у него, появилась краснота в глазах.

— Уходи, видеть тебя не могу, ты мерзкий!

Он оттолкнул от себя Джаса, тот вздохнул, повернулся и побрел куда-то в горы. Вот и закончилась его невеселая жизнь, одарившая его напоследок нежданным горько-сладким счастьем. Он неспеша уходил, все дальше удаляясь от места стоянки, равнодушно поглядывая на приближающиеся горы, размышляя при этом:

— Здесь? Нет, упаду и буду валяться, зачем кому-то видеть? Надо повыше, чтобы никто кроме лихвов и не нашел.

Сай подлетел к Симу:

— Сим, Сим…

— Знаю все, малыш, знаю, ты не прав!

— Как неправ? Этот гад мамочку, меня…

— Тише, это было давно, сейчас в тебе детские обиды взыграли, а посмотри с другой стороны — не будь этого степняка, ты бы не родился.

— Да как мы жили? — возмущенно начал Сай.

— Неплохо мы жили, бедновато, но в любви, Юнчи нас безумно любит, мамочка наша, пусть и далеко была, тоже любила, а Джас? С месячного возраста ощущал возле себя только ненависть, мать мгновенно выгнали, маленького били, шпыняли…

— Ты мне этого не говорил! — растерянно протянул Сай.

— А эти пятнадцать лет без языка и без всего остального, ты же сам ужасался его шрамам. Почему, думаешь, он постоянно в любую жару не снимает рубаху? Да на его тело страшно смотреть, весь исполосован. Тебя хоть раз обидел?

— Нннет!

— Так почему ты позволил себя вести, как дитё неразумное? Он же над каждым твоим и мамочкиным чихом трясется. Изуродованный, другой бы или ещё злее стал, или побирался ходил где, а Джас — воин, каких поискать, они с Людигом на равных, а ты его…

Сим замолчал, прислушался к чему-то и резко вскочил:

— Решай быстро, нужен тебя степняк, или же минут через десять он улетит.

— Кккуда улетит, у него же нет крыльев? — не понял Сай.

— Вниз, со скалы.

— Ккак? — Сай вскочил. — А я, а мы?

— Вот я про это тебе и толкую, он же преданней любого пса для нас. Я его все это время проверял и перепроверял — у нас впереди много всякого дерьма разгребать предстоит, а ты самого верного своего … Решай!

— Сима, да как же? Я… я не хочу, чтобы он уходил… — обреченно выговорил Сай.

— Бежим! — сорвался с места Сим.

Джас не спеша, стараясь ставить ноги на небольшие уступчики, лез на высокую скалу. Прежде чем залезть, он внимательно огляделся: скала, как одинокий зуб, торчала на края большого оврага, дна которого не было видно.

— Подходяще! — кивнул сам себе Джас и полез, надеясь не сорваться раньше времени — ну не хотел он, чтобы его труп кто-то из людей нашел.

Упарился Джас, сил совсем не оставалось, вершина скалы была уже недалеко, только силенки было мало — сказывалось недавнее ранение. Рана открылась, начала кровоточить, но он, не обращая внимания, полз, как сонная муха, подбадривая сам себя:

— Ещё чуть-чуть, и будешь ты свободен от всего…