Все по-настоящему - Челси М. Кэмерон (2016)

Джетт наклоняется ко мне, и его дыхание согревает мое ухо. Очень по-хорошему согревает. Не страшно. А еще от него хорошо пахнет. Не разит потом, но и не несет «Аксом». Просто легкий аромат… может, туалетной воды? Такой освежающий – на флаконе, вероятно, написано что-нибудь вроде «Тропический лес». Очень вкусно. Пожалуй, я не против вдыхать его еще и еще, но Джетт отодвигается.

– Если скажу, мне придется тебя убить.

– Ах, так значит, ты все-таки серийный убийца.

В ответ Джетт просто смеется. Бросаю на него сердитый взгляд, но он обгоняет меня и проходит внутрь.

– Показать тебе квартиру? – Джетт обводит рукой гостиную, где стоит один из этих страшных как смертный грех (если есть еще что-то более страшное, то он именно такой) диванов в клетку, который он, вероятно, выбрал на какой-нибудь гаражной распродаже, кофейный столик, заваленный пустыми красными пластиковыми стаканами, коробками из-под пиццы и другим мужицким хламом.

– Да, конечно.

Пытаюсь не смотреть на пол, пока Джетт ведет меня через гостиную. За ней оказывается кухня размером с почтовую марку. В ней полно желтых шкафчиков, стоящих тут, наверное, с семидесятых, и всевозможных бытовых приборов, лет которым явно не меньше, чем шкафчикам. Они такого, знаете, уродского зеленого цвета – надо было быть под кайфом, чтобы посчитать его привлекательным.

Джетт потирает затылок, видно, что он немного смущен царящим здесь кавардаком. В раковине тарелки, на кухонной стойке еще несколько коробок из-под пиццы, и, к тому же, в воздухе чувствуется легкий запах прокисшего пива.

– Знаешь, я махнул рукой на попытки поддерживать здесь порядок. Мой сосед просто снова разводит эту грязь. Он неплохой парень, только не понимает, что убираться надо постоянно. – Меня поспешно выводят из кухни.

– М-м, ванная и туалет здесь. Там, по крайней мере, всегда чисто, у меня на этот счет небольшой пунктик.

Джетт указывает на дверь в ванную, и я предупреждаю свой мочевой пузырь, что, как бы надолго я здесь не задержалась, придется потерпеть, потому что ни за какие коврижки я не воспользуюсь здешним туалетом, сколько бы Джетт меня не уверял, что он совершенно чистый. Я скорее в лесу пописаю.

– А это… э-э… моя комната, – говорит он, открывая дверь по соседству с ванной.

Пытаюсь морально подготовиться к тому, что увижу какую-нибудь отвратительную берлогу, но она совсем не такая. Чтобы прикрыть стены, обшитые жуткими потемневшими деревянными панелями (кому ВООБЩЕ могло прийти в голову, что это хорошая идея?), он развесил повсюду репродукции известных картин, которые перемежаются, насколько я понимаю, его собственными работами. Наполовину законченные рисунки выполнены тушью на белой бумаге – одни цветными чернилами, другие только черными.

Комнатка невелика, но благодаря картинам кажется немного больше. Из мебели в спальне только покрытая ярко-красным пледом кровать, заваленный бумагами и заляпанный красками стол и комод, на котором стоит лампа. Тут чисто и аккуратно, ощущение даже, что картины на стенах развешивались в каком-то особом порядке.

– Ничего себе! Это ты нарисовал?

Подхожу к наполовину законченному портрету маленькой девочки. В простоте рисунка чувствуется что-то давинчиевское.

– Да, это моя младшая сестра Ривер. Здесь ей девять.

При упоминании сестры в голосе Джетта снова появляются напряженность и нотки грусти. За этим явно скрывается какая-то семейная драма. Я в таких делах разбираюсь, но не хочу показаться странной, ляпнув что-то не то, поэтому просто продолжаю рассматривать стену.

Замечаю несколько бумажных журавликов, сделанных из разных материалов. Некоторые развешаны на стенах, другие раскиданы по комоду.

Беру одного из тех, что лежат на комоде. Он сложен из листка с контрольной, за которую Джетт получил хорошую оценку.