Первый Зверь - Елена Синякова (2020)

Я кричала, отбиваясь от них, понимая, что совершенно охрипла и обессилила, в ужасе ощущая, что снова в западне его глаз и полуобнаженного тела, которое может причинить столько боли и страданий, что выдержать этого второй раз я уже не смогу.

— Не трогай меня!!!

— Успокойся! — он дышал тяжело и хрипло, все-таки убирая от меня руки, но глядя пристально и тяжело, когда я поняла, что снова в его жутких глазах собирается весь огонь мира, а черный зрачок не может найти покоя, опасно расползаясь по ядовито-яркой радужке глаз. — Ты кричала! Я не знал, что ты спишь и это всего лишь сон!

То, что пришло в кошмар сна из жестокой реальности он легко называл «всего лишь сон», пока я не могла дышать от душащих меня слез, кусая губы, чтобы только не разрыдаться, потому что поняла в очередной раз, что по злой воле этого монстра осталась совсем одна в целом мире, и тела брата, отца и дядюшки лежали на холодном полу позабытые и не оплаканные.

Низкого потолка не хватало, чтобы монстр мог выпрямиться и поэтому стоял, склонившись надо мной, когда в свете огня его тело блестело и казалось просто нереально огромным и страшным, даже если он успел смыть всю кровь с себя, и его волосы были все еще влажными.

Но не это пугало.

А то, что снова я видела, как его тугие выпуклые мышцы оживают и начинают то сжиматься, то расслабляться слишком резко и порывисто, как тогда. Прежде чем он закричал и напал на меня, причинив такую боль и раны, что я и сейчас не могла отползти от него как можно дальше, чтобы забиться в угол и даже не дышать, прислушиваясь к его тяжелому хриплому дыханию и молясь, чтобы оно выровнялось, а он позабыл о своих желаниях.

Задрожав всем телом, я вытянулась насколько только позволяла пульсирующая рана, и замерла, не смея даже моргнуть, готовая превратиться в статую, лишь бы он сдержался и не тронул меня больше, только горькие слезы беззвучно текли из глаз, выдавая мой панический страх перед этим огромным телом.

Монстр застыл тоже, дыша так, словно пытался проглотить рычание и справиться собой, наконец отшатнувшись и буквально спотыкаясь о большущий ушат, от которого шел пар, словно теперь этот неказистый домик превратился в баню.

Я быстро заморгала, не понимая, откуда здесь появилась эта утварь и даже не представляя сколько времени потребовалось ему, чтобы наполнить его водой и даже как-то согреть ее, теперь ощущая еще и приятный травяной аромат, который витал в нагретом и распаренном воздухе, оседая на кожу и одежу влагой.

Он не пытался больше заговорить, занятый делом и даже в полусогнутом состоянии двигаясь в этом маленьком пространстве порывисто, быстро, не привыкший скрывать ни своей нечеловеческой силы, ни своей устрашающей резкости, иногда движения его рук невозможно было даже увидеть. Лишь иногда бросал на меня сосредоточенные взгляды, глядя быстро и цепко, словно пытался понять издалека степень моего состояния, но ничего не пытался спросить.

Кажется, занятый какими то делами, он все таки успокоился, а вслед за ним притихла и я, наблюдая украдкой, но снова напрягаясь, когда он взял в ладони небольшой пучок травы, слегка распаренный на пару, отчего снова домик наполнился пряным ароматом, и направился ко мне, оказавшись рядом в два шага, но глядя далеко не в мое лицо. А на бедра.

Туда, где боль не утихала, но кажется хотя бы прекратилось кровотечение.

— Не дергайся, — проговорил он хрипло и сипло, потянувшись ко мне и касаясь большой рукой бедра, чтобы приподнять длинный подол платья. — Просто молчи…

Какое там дергаться! Меня буквально оглушило волной паники, что придавила каменной плитой, я не могла даже дышать, не то, чтобы отчаянно сопротивляться!

Он возбуждался от любого движения, любого звука, исходившего от меня!

И мне достаточно было одного раза, чтобы понять, что если я хочу выжить, то нужно научиться быть практически невидимой.